– Ты не рассказал мне о специальной процедуре, с помощью которой ты стал путешественником во времени.

– Я посмотрел в зеркало.

– Что за зеркало? – озадаченно спросила я.

– Совершенно непримечательная старая вещица. Стоит среди прочей рухляди в историческом архиве факультета. Хосе снял покрывало с зеркала и дал мне в него посмотреться. И то, что я в нем увидел, меня крайне потрясло.

– О боже, пожалуйста, только не говори, что Хосе превратил тебя в инопланетянина! – в ужасе взмолилась я.

– Он не превратил меня в инопланетянина, – послушно сказал Себастьяно. Он снова улыбнулся, но тут же опять посерьезнел. – Но то, что я увидел в зеркале, было немногим лучше. Я увидел, во что превратится Венеция, если здесь произойдут определенные события.

– Хочешь сказать, в прошлом, то есть в этом времени? Речь ведь про Альвиса, да?

Себастьяно кивнул.

– Он выведет из игры Тревизана – единственного политического противника, которого стоит принимать всерьез. Затем он с помощью своего отца сделается главой Республики. Потом он добьется для себя полномочий, которые позволят ему без участия Совета принимать решения, имеющие долгосрочные последствия. Сбалансированная дипломатия, благодаря которой Венеция прошла через военные конфликты следующего столетия, разрушится. Альвис будет стремиться к тому, чтобы Венеция играла ведущую роль в колонизации новых континентов, занимая такое же положение в мире, как Испания и Англия. Из-за этого он меньше чем через столетие ввергнет Венецию в убийственную войну, в результате которой альянс испанцев, англичан и французов превратит ее в прах и пепел. Город будет полностью уничтожен. Пару лет спустя здесь останутся только безлюдные острова, покрытые осокой и руинами.

Я слушала его рассуждения, затаив дыхание, но под конец лишь возмущенно покачала головой.

– Этого не может произойти, ведь тогда города не было бы и в нашем времени! Но я сама видела, что Венеция на месте! Никто не уничтожил Венецию, даже Наполеон.

– Таково положение вещей – в настоящий момент. Но когда я в следующий раз вернусь в наше время, может оказаться, что уже вступило в силу измененное будущее. Будущее, в котором Венеция разрушена. Никто больше не вспомнит о предыдущей версии истории. Она просто исчезнет, как и этот город.

– Хочешь сказать, воспоминания всех людей мира тоже изменятся? Как с Тассельхоффами?

– Безусловно. Это основной принцип.

– Но мы все помним! Почему наши воспоминания не корректируются?

– Если бы мы забыли, как все было раньше, мы бы не смогли понять, чего опасаться, – объяснил Себастьяно. – Кроме того, мы храним все в памяти, чтобы делать то, что должны.

– Может, дело в том, что эти старейшины как-то… по-особенному с нами обращаются.

– Предполагаю, что да.

Я медленно кивнула. Все это выглядело вполне логично. Невероятно странно и безумно, но логично.

Но одно оставалось невыясненным:

– Тогда к какому типу отношусь я? Хранитель, Защитник или Вестник? – Задумавшись, я смолкла. – Похоже, никто из них, или как? Есть ли у вас название для таких как я?

– Я не знаю. Может, ты своего рода джокер. Я спрошу об этом Хосе.

– А Альвис? Это что за фрукт?

Себастьяно открыл рот, но не прозвучало ни слова. Снизу послышалось шарканье. Монна Фаустина выспалась и снова вся превратилась в слух.

– Думаю, теперь я могу принести завтрак, – сказала я. – Есть ли у тебя еще немного мелочи?

* * *

Съев кусок хлеба и выпив еще кувшин воды, я почувствовала себя отчасти сытой, но вряд ли стала лучше соображать. Вскоре, когда монна Фаустина отлучилась в туалет и не могла подслушивать, я смогла задать Себастьяно еще несколько вопросов.

Зеркало, как рассказал мне Себастьяно, показывало лишь последовательность картин с отдельными происшествиями, не сообщая точных дат. Нужно было самому догадаться, когда наступает рискованный момент, и затем своевременно вмешаться. В нашем случае таким событием было убийство Тревизана. Или упомянутые переговоры во Дворце дожей, во время которых Альвис хотел привлечь городских лидеров на свою сторону и продвинуться на пути к захвату власти.

Альвис, похоже, сам по себе был необычным явлением. Но Себастьяно не успел много о нем рассказать, потому что как раз тогда, когда повествование стало весьма увлекательным, монна Фаустина вернулась в дом и заняла свой пост под лестницей. И все-таки я хотя бы узнала, что Альвис когда-то переместился в Венецию из другого времени, как и Тассельхоффы. Это случилось пять лет назад. Себастьяно знал об этом только по слухам, потому что не он сам, а еще его предшественник, человек по имени Джанкарло, однажды привез Альвиса в прошлое на красной гондоле. Здесь Альвис нашел новую семью: своего брата Джованни и отца Пьетро Малипьеро. Но, в отличие от других людей, попавших в прошлое, он неожиданно вспомнил о случившемся и начал строить зловещие планы.

Почему к нему вернулась память и как ему, помимо всего прочего, удавалось путешествовать туда-сюда во времени, Себастьяно еще предстояло мне объяснить. Как только монна Фаустина в следующий раз пойдет в туалет. Или когда мы уберемся отсюда.

В этой маленькой вонючей чердачной каморке все равно было невозможно оставаться. В первой половине дня под низкими стропилами стало так жарко, что я с трудом терпела духоту. Себастьяно после нашего разговора снова уснул, но он беспокойно метался на постели и стонал каждый раз, когда задевал рану. Время от времени он кашлял. Его лоб покрылся потом, и рубашка тоже вскоре пропотела насквозь. Он бормотал бессвязные обрывки фраз, но не просыпался.

В какой-то момент я решила, что он поспал уже достаточно. Я осторожно потрясла его за плечо.

– Себастьяно? Уже почти полдень. Нам вроде нужно что-то… предпринять?

Вместо ответа он только простонал, что ему не помешает еще пара часов сна. Я обеспокоенно положила руку ему на лоб – и испугалась, когда мои пальцы ощутили жар. Я понятия не имела, как ухаживать за больными, но и дураку было ясно, что у него температура.

– У тебя жар, – констатировала очевидное я.

– Просто дай мне еще немного поспать, ладно?

Моя тревога перерастала в панику. Жар может означать что угодно. Например, что рана воспалилась и он на грани гибели.

Ему непременно нужно было к врачу! Разумеется, к настоящему врачу, а не к одному из этих знахарей, которые назывались докторами в пятнадцатом столетии и занимались в основном кровопусканиями.

У меня не оставалось выбора. Я должна оставить его одного, чтобы привести помощь. Монна Фаустина недоверчиво посмотрела на меня, когда я объяснила, что моему мужу нужно еще немного поспать и потому не стоит его беспокоить.

– Он отдыхает после утомительного путешествия, – сказала я, и это была чистая правда. Затем я отправилась в путь. На деньги, позаимствованные из кошелька Себастьяно, я наняла гондолу. Гондольер осмотрел меня с головы до ног, и когда его взгляд остановился на груди, я осознала, что до сих пор одета в парадное платье со вчерашнего вечера и вышла в город без вуали. По крайней мере, у меня был с собой желтый шелковый платок Доротеи. Я плотно прикрыла им плечи.