Народу на трибунах еще прибавилось, почти все места были заполнены мужчинами и женщинами, одетыми, надо сказать, довольно однообразно – главный цвет одежды был белый. Пестрой эту толпу было никак не назвать, но на них, в отличие от Тараса и остальных, хотя бы имелась одежда. Под взглядами нескольких тысяч спартиатов, собравшихся посмотреть на состязания голых мальчиков, Тарасу опять стало как-то не очень уютно. Но отступать было поздно. Тем более, несмотря на то что Гимнопедии предназначались исключительно для состязаний мальчиков, если верить обещаниям «отца», тут должны были появиться и девочки. Гимнастки. А если традиция требовала быть обнаженным на этом празднике, то Тараса ожидало много интересного помимо самих состязаний. Оставалось немного подождать, ведь соревнования должны были вот-вот начаться.

От нечего делать Тарас, прищурившись на солнце, стал изучать трибуны, где смог вскоре разглядеть массу знакомых лиц: Менандра, главного педонома Спарты, своего «отца», сидевшего на трибуне среди множества таких же крепких стариков. Чуть ниже одного из эфоров по имени Хидрон, рядом с которым расположились на скамье еще четверо таких же знатных чиновников, видимо, остальные эфоры. А на главной трибуне, не очень большой, но разделенной на две части и находившейся почти вровень с беговой дорожкой, Тарас увидел двух мужчин, облаченных как воины, а возле каждого из них находилось по красивой женщине, одетой в скромный гиматий. «А это кто такие, – удивился Тарас, – уж не цари ли? Значит, один из них тот самый Леонид, который погибнет при Фермопилах в битве с персами. Интересно, который?».

Он присмотрелся к зрителям самых «дорогих» лож, позади которых находилось по несколько слуг, то и дело подносивших им какие-то кубки. «Пьянствуют, что ли, в такую-то жару? – предположил Тарас, но, присмотревшись, заметил, что цари не пьют из кубков, а опускают в них свою правую руку и что-то там перемешивают. – Не похоже».

Один из мужчин, сидевший в левой ложе, был худощав, длинноволос, высок ростом, имел вытянутое лицо с бородой, как и все здешние мужи. У его женщины были длинные волосы, перехваченные тонким обручем, и довольно пышные формы. Другой царь был чуть ниже, но зато шире в плечах и более коренастым. В нем чувствовалась недюжинная сила. Да и возрастом он, кажется, был чуть старше.

Несмотря на запрет Элоя на разговоры в строю, Тарас все же тихонько толкнул Архелона, стоявшего в первой шеренге, и уточнил, осторожно указав на нижние трибуны:

– Вон тот, справа, – это царь Леонид?

Архелон кивнул, покосившись на надзирателей, стоявших чуть в стороне, но все же прошептал:

– Да, это Леонид с царицей Горго. А слева царь Леотихид с царицей Евридамой.[42]

И снова покосился на надзирателей. Но те ничего не услышали, да и немудрено, над стадионом висел восторженный гул толпы, предвкушавший начало соревнований. «Ясно, – кивнул сам себе Тарас, – значит, второй – это царь Леотихид. Буду хотя бы знать своих царей в лицо».

Неожиданно со своего места встал один из эфоров, обернулся к толпе на трибунах, и гул голосов мгновенно стих. Это был не старый знакомый Хидрон, а другой мужчина, немного пониже ростом, с наметившейся лысиной, которая смотрелась довольно странно среди в основном длинноволосых и бородатых спартанцев.

– Полиник[43]будет говорить, – шепнул ему стоявший рядом Эгор, – он всегда открывает игры.

Эфор, выдержав паузу, заговорил. И, несмотря на то что говорил он не слишком громко, его слова были слышны в каждом уголке Хороса то ли из-за установившейся тишины над стадионом, то ли из-за идеальной акустики, которой обладало это место.

– Народ Спарты, сегодня мы открываем Гимнопедии, посвящаем их великому Аполлону!

Гром криков и аплодисментов был ему ответом, однако все стихло, едва эфор продолжил свою речь.

– Тысячи юных эфебов, обладающих благодаря работе наших педономов сильными и упругими телами, продемонстрируют свое мастерство на этих играх. А мы сможем оценить их труд. Ведь вскоре после Гимнопедий старшие из них станут полноправными гражданами, заслужив право защищать Спарту в битвах. Перед нами будущее нашей страны, сильное, молодое, здоровое. Мы ждали их выступления целый год, так полюбуемся же на их состязания.

Новая волна криков радости накрыла поле стадиона. Слушая все это, Тарас невольно почувствовал гордость, даже забыв на время про свою наготу. Еще никогда он не ощущал себя таким нужным «своей» стране. Странное это было чувство. На первых порах к нему еще примешивалась боль обид от незаслуженных наказаний, но по мере того, как нарастал вой трибун, приветствовавших своих любимцев, Тарас был уже готов простить все издевательства над собой.

– Народ Спарты! – вновь заговорил эфор, когда гул над стадионом затих. – Чтобы воздать должное Аполлону, мы будем праздновать Гимнопедии шесть дней подряд. Победители – самые сильные и красивые – получат лавровые венки из рук царей, верховных жрецов Аполлона. А теперь я умолкаю, об остальном они расскажут сами.

Эфор, еще раз обернувшись к народу, сел на свое место. Но вскоре на ноги поднялся царь Леонид и, получив свою долю восторженных криков, погасил их одним движением руки.

– После торжественного шествия мы проведем сегодня забег среди наших лучших эфебов. Затем они исполнят гимн в честь Аполлона, – заговорил царь, сразу переходя к программе мероприятий. – Завтра эфебы порадуют нас состязаниями в метании копья и диска.

Он выдержал паузу и продолжил.

– Третий день мы целиком отдаем борьбе!

Трибуны просто взорвались от восторга.

«Любят здесь борьбу!», – подумал Тарас, опасаясь, как бы не разочаровать трибуны своим выступлением. Он хоть и неплохо изучал местные приемы, а все равно тянуло для быстроты исхода применить карате. Дать ногой своему противнику по голове или в промежность, одним ударом решив исход схватки. Но здесь к такой технике не привыкли, могут и не понять.

Между тем Леонид неожиданно сел, а его речь продолжил второй царь, Леотихид. Со стороны казалось, будто они поделили пополам свои обязанности, как и отведенное для приветствия время.

– Четвертый день, народ Лакедемона, – подхватил эстафету Леотихид, полуобернувшись к трибунам, – мы отдадим скачкам на колесницах, выставляемых нашими знатными гражданами[44]. А пятый и шестой целиком будут заняты воздаянием хвалы Аполлону.

Тарас был изумлен: «Два дня подряд танцевать? Вот это да. Лучше уж побегать или подраться. Ох уж это мне воздаяние Аполлону». Но вслух, понятное дело, не стал богохульствовать, находясь в двух шагах от его святилища.