Во время их разговоров с Эмили Шарлотте казалось, что все вопросы цвета обоев для той или другой комнаты решены, но потом опять начинались сомнения. Шарлотта сознавала, что, как бы она ни старалась, ее мысли были часто заняты совсем другими проблемами. Она не могла не знать, какая кампания велась в газетах, сколько упреков высказывалось в адрес полиции и того, кто персонально отвечал за расследование убийств в Гайд-парке. Это была великая несправедливость. Томас пожинал плоды того, что было посеяно убийствами в Уайтчепеле, ирландским терроризмом и многими прочими проблемами. В обществе было неспокойно, в воздухе чувствовалась близость политических перемен, росла нищета, из Европы проникали анархические идеи, росли опасения в прочности трона, на котором сидела дряхлеющая королева, находящаяся в вечном трауре после смерти принца-консорта, а наследник беспечно прожигал жизнь, тратя время и деньги на карты, лошадей и женщин. Обезглавленные трупы в Гайд-парке как бы сфокусировали в себе все, что происходило вокруг.

Возможно, осознание этого как бы успокаивало совесть, но служило слабым оправданием. Томас был новичком на своем новом месте. Это понял бы Драммонд – он являлся джентльменом и членом «Узкого круга», пока не порвал с ним, рискуя многим; он был также личным другом многих равных себе и выше себя. А Томас никем таким не был и не станет. Каждый его шаг – это личное завоевание, необходимость доказывать, кто он. И так будет всегда.

Шарлотта окинула взглядом комнату, но не могла ни на чем сосредоточиться. Хорошо ли будут смотреться здесь зеленые обои или этот цвет слишком холодный? С кем она могла посоветоваться? Мать слишком занята романом с Джошуа, к тому же она не очень хочет встречаться с Шарлоттой и вспоминать о своем с ней разговоре. Эмили поглощена делами Джека и политической предвыборной борьбой. Томас так много работает, что они почти не видятся – лишь в те короткие моменты вечерами, когда он возвращался домой усталый и голодный. Но сегодня она сделает исключение, что бы там ни было, и сообщит ему то, что рассказала ей Грейси. Только надо решить, как лучше это сделать. Что касается домашних дел, то она ни в коем случае не должна его беспокоить, даже если у него и могут быть свои пристрастия относительно цвета обоев. В их супружеской жизни ему обычно что-то или нравилось, или не нравилось, иных соображений он никогда не высказывал.

Шарлотте вдруг почему-то вспомнился обрывок разговора на поминках у Уинтропов. Она беседовала с Миной Уинтроп об интерьерах. Это получилось случайно, но ей показалось, что ее собеседница с удовольствием обсуждала с ней ее проблемы с ремонтом дома и, судя по ее замечаниям, неплохо разбиралась в этом; более того, у нее был определенный талант художника по интерьерам. Возможно, ей следует посоветоваться с Миной. Ее визит к ней поможет убить двух зайцев: во-первых, получить совет, а во-вторых, узнать хоть что-то, могущее помочь Томасу. После сведений, добытых Грейси, очень важно побольше узнать о капитане Уинтропе, его вкусах и привычках.

Ей не пришлось колебаться, она сразу же приняла решение. Ее наряд мало подходил для нанесения визитов, но у нее не было времени для переодевания, тем более что для этого надо было возвращаться в Блумсбери. Было бы неразумно нанимать кэб. Шарлотта наскоро ополоснула лицо, поправила прическу и направилась к ближайшей остановке омнибуса.

Она не задумывалась над тем, не будет ли выглядеть дерзостью ее неожиданный визит, до тех пор пока не очутилась на крыльце дома покойного Оукли Уинтропа. Увидев опущенные шторы на окнах и темный венок на двери, Шарлотта только теперь подумала, чем же она объяснит свой визит.

– Да, мэм, – сказала горничная почти шепотом.

– Добрый день, – ответила Шарлотта, чувствуя, как краснеет. – Миссис Уинтроп несколько дней назад была так любезна дать мне один великолепный совет. Теперь я снова нуждаюсь в ее помощи и была бы рада, если бы вы доложили обо мне и узнали, не уделит ли она мне несколько минут. Если это ей неудобно, я все пойму и не обижусь. Мне крайне неприятно, что я заранее не договорилась с ней. Ее любезность заставила меня забыть о приличии и манерах.

– Я спрошу у мадам, – ответила горничная, недоверчиво глядя на Шарлотту. – Но я не уверена, поскольку в доме траур.

– Я все прекрасно понимаю, – согласилась Шарлотта.

– Как доложить о вас, мадам?

– О… я – миссис Питт. Мы познакомились на поминках в доме лорда и леди Уинтроп. Я была там вместе с леди Веспасией Камминг-Гульд.

– Да, мэм. Прошу вас, подождите здесь. Я доложу.

Оставив Шарлотту в холле, она поспешно удалилась.

Вскоре вместо горничной к ней вышла сама хозяйка. Мина Уинтроп была в том же глухом черном платье с кружевными ниспадающими манжетами. Высокая, одного роста с Шарлоттой, рядом с ней она казалась тоненькой и субтильной, с почти прозрачной кожей и нежной хрупкой шеей. У нее был усталый вид, под глазами темные круги, словно, уединясь в спальне, она плакала до изнеможения. Однако при виде Шарлотты Мина искренне обрадовалась.

– Как это мило с вашей стороны – навестить меня, – сразу же сказала она. – Не представляете, как это ужасно – целыми днями сидеть одной, не видя никого, кроме редких визитеров с соболезнованиями. Кажется, мне самой не положено еще выходить. – Она слабо улыбнулась, несколько смущенно, словно ища у Шарлотты понимания. – Возможно, я не должна говорить так и даже думать, но горю не поможешь, запершись в доме с зашторенными окнами.

– Я уверена, что этим не поможешь, – согласилась Шарлотта, испытывая к бедняжке симпатию и жалость. – Было бы лучше, если бы общество предоставило каждому самому справляться со своей бедой так, как он сам считает наилучшим для него. Но боюсь, этого никогда не будет.

– О, это было бы чудом, – сказала Мина. – Я даже не смею мечтать об этом. Как я рада, что вы пришли! Пожалуйста, пройдемте в гостиную. – Она повернулась, приглашая гостью следовать за ней. – Сейчас там полно солнца, и я не позволила опустить шторы, если, конечно, не пожалует моя свекровь. Но это маловероятно.

– С удовольствием. Судя по вашим словам, это очень красивая комната, – охотно согласилась Шарлотта, следуя за хозяйкой через холл по коридору. Она заметила, как неестественно прямо держалась Мина, словно ей было трудно сгибаться. – Именно о комнатах я и хотела с вами посоветоваться.

– Неужели? – Мина указала гостье на стул в действительно очень красивой, залитой полуденным солнцем гостиной. – Пожалуйста, чем я могу вам быть полезна? Не хотите ли выпить чашечку чаю, пока мы будем беседовать?

– О, с удовольствием, – живо откликнулась Шарлотта, потому что ей очень хотелось пить после поездки на омнибусе и еще потому, что таким образом она могла задержаться подольше, не придумывая предлогов.

Мина быстро позвонила и, когда вошла горничная, распорядилась принести чай, сэндвичи и торт. После этого она села и, повернувшись к Шарлотте, вся обратилась во внимание. Сидела она прямо на краешке стула, сложив на коленях кисти рук, почти полностью скрытых кружевами манжет. Лицо ее выражало искренний интерес.