Однако Анхеле пришла идея получше.

— Беги через колодец!

— Как же я смогу один выбраться из колодца?

— Я сдвину каменную плиту и сброшу тебе веревку.

Цицерон ухватился за эту возможность, как утопающий за соломинку.

— Ты это сделаешь?

— Конечно, если чувство ориентации поможет тебе найти колодец.

Цицерон не сомневался в своем чувстве ориентации, однако лай собаки все приближался.

Ему придется бежать. Он будет бежать, пока не устанет, будет бежать, пока не упадет, будет бежать так, словно учитель физкультуры собирается внести его в список кандидатов на участие в марафоне.

— Держи, — сказал Цицерон Анхеле, протягивая ей меч. — Воспользуйся им в случае надобности.

— А ты? — встревоженно спросила она.

Мог Цицерон хоть разок показать, что ничего не боится?

— Я обязательно постараюсь убежать!

Цицерон не видел себя в зеркале, но понимал, что выглядит смешно в розовой тунике из шелка и в серебристых сандалиях, но в утешение твердил себе, что ненавистный ему Цицерон и великий Цезарь одевались почти так же.

Он помахал Анхеле рукой, собираясь удалиться.

— Удачи!

— Удачи!

Точно древний герой, Цицерон не удержался от человеческой слабости и простился, уверенно улыбнувшись. Он даже бросил остроумную фразу девушкам:

— Берегите ее для меня, другой такой у меня нет!

И побежал без оглядки, как душа, в которую вселился дьявол, побежал так, будто у него не все дома. Вскоре он расслышал яростный лай мастифа, который только что обнаружил, что его жертва выбрала новое направление.

Хитрость дала результат, однако… успеет ли Анхела вовремя сбросить ему веревку? Сумеет ли он сам сориентироваться и найти колодец?

Цицерон пришел к выводу, что лучше не думать, а бежать дальше.

Лилиан тряслась, спрятавшись в сундуке, который стоял в покоях Оонаг.

Мой любимый приходит и уходит.

Он ускакал галопом на своем коне.

Он привез мне лису и голубя,

Мой любимый приходит и уходит…

О боже! Миа, верная служанка Оонаг, напевая песню, опасно приблизилась к тайному месту, где она, держа ножницы в руке, ждала, когда заснет королева.

Лилиан, сидя на корточках, смиренно ожидала, когда служанка поднимет крышку и закричит. Она уже не могла уменьшиться в размерах и вернуть себе облик Фиалковой феи. Пути назад не было.

Мой любимый приходит и уходит.

Он ускакал на охоту.

Он мне привез оленя и…

Миа вдруг умолкла, высоко подняв крышку сундука и уставившись на хорошенькую Фиалковую фею, смущенную, испуганную, лишенную волшебных сил, ожидавшую решения своей участи. Рядом с ней лежали ножницы, выдававшие ее тайные намерения.

Одно слово служанки, и Оонаг испепелит Лилиан своим гневом.

Из соседней спальни донесся голос королевы:

— Миа?! Что-то случилось?

Миа пребывала в нерешительности, затем ответила:

— Моя повелительница, простите, но я забыла конец песенки.

— «Он мне привез оленя и голубя…»

— Благодарю, моя повелительница, — с трудом прошептала горничная, не сводя глаз с феи.

Миа забрала из сундука панталоны, не дав Лилиан времени шевельнуться, и снова заперла его, на это раз на ключ, который заткнул единственное отверстие, связывающее фею со свободой.

Лилиан стала жертвой собственного заговора. Она не сможет выйти, пока кто-нибудь не повернет ключ и не поднимет крышку.

Дрожа от страха, фея слушала разговор встревоженной Оонаг.

— Меня злит, что Дианкехт и Лилиан сбежали, однако Финвана влюбился в кобылу Луси, а это более суровое наказание, нежели отрубить ему голову!

— Да, моя повелительница.

— Потеряв голову, он стал бы мучеником. Лишившись разума, он останется всего лишь жалким шутом.

— Да, моя повелительница.

— Я смеялась до слез, когда увидела, как он бежит за этим выродком. Представь только, что подумали придворные!

— Да, моя госпожа.

— И Луси, эта непослушная девочка, расплачивается за свои ошибки!

— Да, моя госпожа.

— Они оба получили по заслугам. Худшего для Финваны не придумать. Влюбиться в эту обнаглевшую кобылу — самое чудесное наказание, какое злая судьба могла ему уготовить. Я не могла бы придумать лучшего мщения, чем столь жестокий конец.

— Да, моя госпожа.

— Что делает мой сладкий мальчик? Спит?

— Да, моя повелительница. Спит точно ангел.

— Когда он проснется, мы дадим ему выпить этого зелья. Ты приготовила новую порцию?

— Да, моя госпожа.

— К счастью, юный Патрик не попал в руки моего бессовестного супруга. Ему ничего не стоило бы отправить это нежное существо в Царство тьмы.

— Моя госпожа, как раз так вы поступаете со своими подопечными.

— Ты так считаешь?

— Да, моя госпожа.

— Но именно поэтому эта идея принадлежит мне. Король же мстит безо всякой выдумки.

— Да, моя госпожа.

— Однако лучше всех смеется тот, кто смеется последним… Как ты думаешь?

На этот раз Миа ответила не сразу.

— Да, моя повелительница. Лучше всех смеется тот, кто смеется последним.

Королева зевнула, и Лилиан услышала, как Миа расчесывает ее длинные волосы, помогает надеть длинную рубашку, панталоны из хлопчатобумажной ткани и умащивает ее лицо косметическими средствами. Несколько погодя фрейлина стала извлекать из арфы нежные звуки, пока равномерный, непрерывный и успокаивающий храп королевы не заполнил все помещение.

Лилиан снедала тревога, но она решила не терять выдержки, услышав стук в дверь и незнакомые шаги в спальне. Тут она ясно различила неторопливые шаги верной служанки, которая приближалась к ее месту укрытия. Вероятно, горничная велела гвардейцам схватить ее.

С замирающим сердцем фея услышала, как в замочной скважине повернулся ключ, и почувствовала, как свежий воздух ворвался в старый сундук.

Миа подняла крышку и внимательно поглядела на нее. Однако не произнесла ни слова. Наоборот, она подмигнула фее и молча протянула ей руку.

Лилиан была вне себя от удивления, однако в спальне королевы не было ни одного солдата. Ее ждали Дианкехт, Пурпурная фея и маленькая девочка.