– Извини, – махнул рукой Бес, – атомарная теория разработана только пятьсот лет назад. В клочки разнесет, в пыль. А что будет с этим богом? Без Силы?

– Больно будет, – сказал Бродяга. – Очень больно.

– А потом?

– Потом бог снова восстановится.

– То есть, – оживился Бес, – бог все-таки умрет, но потом оживет. Так?

– Ну…

– И скоро?

– Не знаю… Не пробовал. Но один из наших… давно говорил, что через несколько дней. Без Силы, как в Изначальный день…

– Когда? – быстро переспросил Бес. – Что такое – Изначальный день?

– Не твое дело. И это сейчас не важно. Важно то, что, возродившись, бог будет без Силы, пока не пойдут новые жертвы. В этот момент бог совершенно беспомощен. И его даже аватара может отправить в Бездну… – Бродяга нахмурился, словно что-то вспомнил.

А может, и вправду вспомнил.

– Единственный способ сладить с богом – быстро придумать нечто, что позволит задействовать Силу пророчества или проклятия. Чтобы бога смяло как бы между прочим. В катаклизме. А после того как он возродится – легко отправить его в Бездну. Или еще куда. – Бродяга дернул щекой, словно от внезапной острой боли.

– То есть, – азартно потер руки Бес, – пользы от тебя в этот момент не будет никакой. Кроме как отправить назад в…

Бес показал пальцем на пол.

– И что это дает? – спросил Бродяга. Разговор коснулся неприятной, болезненной темы, и это мешало понять, куда клонит Бес.

– Выходит, если кто-то тебя хотел использовать, то ему не нужно было держать тебя в городе до самого праздника. Так? И это значит, что в последний день праздника произойдет нечто, для чего тебя и приволокли. Так? Так, – сам себе ответил Бес. – И это значит, что Вечный город не погибнет через двадцать пять дней.

– Кто-то придумал новую позу? – спросил с иронией Бродяга.

– В этом случае не нужно было все привязывать к празднику. Что-то произойдет именно в последний день, но такое, чего не ожидает никто. Что-то такое, что сделает понятным, для чего ты здесь. И что-то такое, что сделает тебя полезным для заказчика. Остались пустяки – узнать, что произойдет в последний день праздника. – Бес встал со стола и прошелся по комнате. – Так что, говоришь, произойдет с богом, если его растереть в порошок? Или, скажем, разорвать его на клочки? Умрет и оживет? Интересное бессмертие получается. Очень интересное. Ты не находишь? И как тут все закручено вокруг тебя. С ума можно сойти!

– Ты бы спрятался куда-нибудь, – сказал Бес Бродяге.

– Это еще зачем? – спросил Бродяга.

Они стояли на плоской крыше заведения Злодея и смотрели на Вечный город.

Стояли молча и долго. Бродяга снова попал под очарование самого красивого города из построенных смертными. Самку можно было обвинять в глупости или пошлости, но свою основную резиденцию она смогла наполнить неким своеобразным приторным уютом. Город был похож ва развратницу, бесстыдно демонстрирующую свои прелести. Все, до мельчайшей складочки. И тем не менее развратница была так прекрасна, что ей можно было простить все.

И даже нынешнее фальшиво поблескивающее солнце не могло испортить общего впечатления. Даже наоборот: и неестественная голубизна небосвода, и бронзовый оттенок солнца – все это придавало Вечному городу вид игрушки, необычайно тонкой поделки, вышедшей из рук гениального ювелира.

Бродяга стоял неподвижно, а Бес время от времени переминался с ноги на ногу. И когда нижний край солнца лег на вытянутую вверх руку статуи Самки, расположенной на Священном острове, Бес почесал щеку и сказал:

– Ты бы спрятался куда-нибудь…

Заявление это настолько не гармонировало с обстановкой, что Бродяга вздрогнул, как от фальшивого звука в священном гимне, и оглянулся:

– Это еще зачем?

– А за мной скоро придут, – сказал Бес. – Полагаю, что солнце еще не успеет сесть, как в дверь притончика начнет ломиться храмовая стража. А нам еще нужно будет договориться о планах на эту ночь, если все сложится нормально, и на следующие дни, если все пойдет не так, как хотелось.

Бродяга еще раз оглянулся на Вечный город. Оглянулся с сожалением. Вздохнул и стал спускаться во двор по лестнице вслед за Бесом. Здесь, в городской суете, Бес ориентировался куда лучше Бродяги, и тот разрешал Бесу лидировать. Оставляя за собой при этом право последнего слова.

– Подробнее можно? – спросил Бродяга, когда они спустились в сад во внутреннем дворе заведения Злодея. – Кто за тобой придет? И как они тебя найдут? Ты что, кого-то уже предупредил?

– Никогда! – помотал головой Бес. – Но не следует упускать из виду, что Самка – богиня жадная. И что начальник храмовой стражи хоть и человек, но нюх имеет совершенно нечеловеческий.

– Нюх на что?

– На чужую божественную деятельность. – Бес сорвал с дерева инжир и с видимым удовольствием съел. – Самка обещала ему вечную молодость, если он будет отслеживать появление в Вечном городе чужих аватар, ипостасей и даже просто предметов, наделенных Силой.

– Понятно, – сказал Бродяга. – Понятно, зачем это Самке. Но как они найдут тебя? Ты же не светишься Силой.

– Не свечусь. Но у покойного лекаря был переносной алтарь, да? – Бес подпрыгнул, чтобы сорвать инжир покрупнее. – И этот алтарь я оставил на месте нашей с ним потасовки, в «Радости Змея». Не с собой же его тащить, чтобы засветить наш притон?

– Но… – начал Бродяга.

– Какие вы все… – осуждающе покачал головой Бес, сунув инжирину в рот целиком. – Вшо вам Шила да Шила…

– Вынь фрукт изо рта, – посоветовал Бродяга. Бес прожевал и проглотил.

– Все вам Сила да Сила, – повторил Бес. – Прикинь, вот если бы такое дерево было – съел фигу и все знаешь, все понимаешь, все постиг… И никакого бессмертия не нужно. И люди, между прочим, прекрасно обходятся мозгами. А у начальника храмовой стражи этих мозгов хватит на, извини, десяток богов. И если ему сообщат, что…

Старший патруля, подобрав странный теплый камешек на месте потасовки, отправился в храм. Таскаться по жаре туда-сюда старшему патруля очень не хотелось, но драка произошла возле самого Нижнего храма и сопровождалась странными обстоятельствами. В таких случаях лучше всего доложить. Тем более что время от времени сам начальник храмовой стражи, Непоколебимый защитник Любви, увенчанный Знаком преданности и страсти самой богини, любил устраивать проверки. Подбросить артефакт. Или прислать бродячего проповедника. На памяти старшего патруля несколько стражников лишились хлебных должностей, а двоих так даже проводили на площадку для казней.

Камешек на цепочке был предъявлен дежурному жрецу храмовой стражи. Жрец поводил правой рукой над камешком, зажмурился, взял цепочку в руку и поднес ее почти к самому своему лицу.