Боже! Воробей? Скворец? Лекси представила себе несчастную птицу, яростно бьющуюся о стекло. Хорошо бы выпустить ее до того, как пора будет подавать ленч.

Но когда она вошла в столовую, настал черед изумиться ей. Столы и стулья были опрокинуты, скатерти и цветы раскиданы по полу. Эрнесто и все работники кухни стояли, прижавшись к одной стене, монахи — к противоположной. Виолетта и Пола хохотали в дверях, держась за бока.

Лекси шагнула в проход. Каждая из сторон общалась на собственном языке, поэтому достичь договоренности не удавалось. Вчера монахи учили Эрнесто делать скульптуры из масла. Каким образом одна несчастная птица могла вызвать столь острую вражду?

К тому же Лекси птицу не видела. Не видела до тех пор, пока Чарли не подошел к ней.

— Дикая индейка, — сказал он и показал на птицу пальцем.

И действительно, в глубокой застекленной нише возле камина восседала нахохлившаяся масса коричневато-желтых перьев, из которых торчала голая красная шея и синяя голова с убийственной мощи клювом и одним злобным глазом. Это вам не воробей и не скворец. Это целых двадцать фунтов или более живой массы. Лекси никогда не раздумывала над тем, может ли ее традиционный ужин в День благодарения иметь повадки хищника, но этот экземпляр определенно готов был убить каждого, кто к нему приблизится.

Птица распустила хвост и закудахтала громко и возмущенно. Эрнесто перешел на английский:

— Я зажарю эту тварь за то, что она сделала с моей столовой.

— Нет, — сказал главный монах. — Мы должны почитать святость любой жизни.

— Пристрели ее, — сказал Чарли.

Лекси смерила птицу взглядом. Дикие индейки, как предполагалось, были умнее домашних птиц, так каким образом это сообразительное создание оказалось в ловушке величиной с ее столовую?

Птичка тихо клокотнула и выдала мягкую лепешку помета. Эрнесто зарычал и схватил большой нож. Монахи взялись за руки, пытаясь его остановить. Птица сделала финт влево, и Эрнесто, огибая монахов и перескакивая через опрокинутые стулья, бросился следом. Он почти настиг свою добычу и метнул в нее нож, но угодил в обшивку стены. Пока он вытаскивал нож из стены, птица успела обежать комнату по периметру, то пригибаясь, то распрямляясь. Все закрыли руками головы. Она билась о стены, запуталась в развешанных флагах и в конце концов вспорхнула на каминную полку, сбросив при этом подсвечники на пол.

Когда утих звон, все разом начали кричать.

— Перестаньте! — крикнула Лекси. — Бедняга Том хочет вернуться на волю, и мы ему поможем.

Старший монах поклонился Лекси.

— Если мы поставим в проходе еду, то этот индюк точно найдет выход.

— Времени нет, — сказал Эрнесто. — Скоро начнется ленч, и сюда придут люди.

Эрнесто был прав, но Лекси решила дать индюку и монахам еще один шанс.

— Мы посадим людей в патио, а Тому дадим еще час. Все выходим. — Она повернулась к Эрнесто и попросила его принести из кухни немного кукурузы. Он, недовольно ворча, пошел выполнять указание.

Лекси повернулась к индюку:

— Лови момент, птица. Уходи. У тебя только один шанс спастись, другого не будет.

К вечеру помощники Сэма разошлись, и он получил возможность думать свою думу, не опасаясь, что ему помешают. Обычно ему нравилось работать в одиночестве, но сегодня его мысли приняли нежелательное направление. Он думал об Александре Кларк и о том, как она явилась к нему на помощь. Вряд ли она представляла, какое большое дело сделала — как важно было, чтобы Джонсон подписал эти бумаги, но она точно знала, на чьей стороне играет, и не боялась идти против Вернона.

И особенно его поразило, что она пришла ему помочь после того, как он сказал, что у них все кончено.

Он собирался работать, пока светло. Ему нравилась работа строителя. Она заставляла его ощутить разницу между собой и отцом. Его отец все греб под себя, он и свое богатство из-под земли выкопал, а Сэм строил — не брал, а создавал. Ему нравилось сознавать, что его сила — в терпении и трудолюбии. Ему нравилось то, что строитель должен быть честным по определению. Если что-то украдешь, схалтуришь, твой дом развалится, не простоит долго. Пусть его мозги не могли разобрать слов на листе бумаги, но зато в двухмерном чертеже он был способен увидеть готовый дом со всеми перекрытиями, стропилами и балками.

Ему всегда нравилось, как ложится в ладонь молоток или дрель — знакомый вес, знакомая гладкость рукояти, этот рабочий ритм — взмах — удар, короткий, отрывистый контакт молотка с головкой гвоздя, краткое сопротивление в тот момент, когда гвоздь заходит в дерево, и быстрый конец. Сэм вдруг похолодел. Он мрачно усмехнулся себе под нос и начал расстегивать ремень с инструментами. Кому он морочил голову? Он мечтал наполнить руки сладкой плотью Александры Кларк, поднимать ее, поворачивать, скользить вдоль нее и в ней. Яблоко от яблони…

Он опустил ремень, и Уинстон навострил уши и потрусил к хозяину.

— Не отходи от меня, пес. Я не хочу, чтобы тебя пристрелили.

Предложение монахов выманить птицу с помощью еды не сработало. То ли угощение пришлось не по вкусу, то ли умный индюк уже знал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Прошел час, а Лекси и все прочие все еще не могли от него избавиться. Гостей, коих было больше десяти человек, направили в патио, а Эрнесто уже точил свой нож. Ребята с пожарной станции, узнав о переполохе, пришли, чтобы помочь советом и поглазеть.

И снова персонал гостиницы и монахи собрались в столовой, ожидая указаний от Лекси. Лекси мысленно провела аналогию между индюком и мотыльком, который всегда летит на свет, и предложила следующий план:

— Мы выманим птицу в патио. — Ее предложение было принято без энтузиазма, и она решила продолжить: — Смотрите, как мы поступим. Надо закрыть шторы, чтобы в комнате стало темно. Мы перевернем столы и поставим их в одну линию, чтобы получилось что-то вроде желоба. По моему сигналу кто-то сгонит индюка с насеста, и он по желобу побежит к свету.

В торжественном молчании объединенная команда работников отеля и монахов переворачивала столы. Шторы были задернуты, флажки с молитвами сняты. Лекси не слишком доверяла Эрнесто, поэтому индюка с насеста согнал старший из монахов.

По сигналу Лекси он, подойдя к птице, ударил канделябром о медную сковороду. Индюк тут же пришел в движение. Он спорхнул с насеста и помчался по импровизированному желобу к выходу. Ее план сработал!

И в этот момент дверь на улицу распахнулась. В прямоугольнике света показался силуэт человека. Лекси закричала. Но птица уже дала крен влево, врезалась в незнакомца, свалив его плашмя на покрытый довольно скользкой керамической плиткой пол, и взмыла на одну из балок над лестничным проемом.

Пожарные бросились на помощь к вошедшему, все остальные занялись птицей. Лекси смотрела на лежащую без сознания жертву столкновения. Темные очки и бумажный пакет разлетелись в разные стороны. На вид ему было около двадцати пяти, лицо как у модели, слегка подпорченное кровоточащим порезом над левой бровью. У него была отлично развитая грудь и талия, как у парня, имеющего не более семи процентов жировой массы и низкий уровень тестостерона. Он выглядел смутно знакомым. У него было лицо жителя Лос-Анджелеса, очень похожее на те, что смотрели на нее из зала на шоу Стенли Скоффа.