class="p">– Угу, я весь из себя непредсказуемый, – охотно согласился парень. – А еще умный и обаятельный, и ты в меня обязательно влюбишься.

– Еще чего! – фыркнула Цукка. – В такого замухрышку! Слушай, Дзи, ты и в самом деле серьезно? Меня – в няньки?

– Вполне. Испытательный срок ты выдержала, так что теперь можно и постоянный контракт подписать. Но есть еще одно условие, Цу, неформальное, но обязательное.

– И какое же?

– Следующей весной ты обязана поступить в университет. Факультет – по твоему выбору, хотя я бы на твоем месте от физики с астрономией не отказывался. Твоего жалования вполне хватит и на новые учебники, и на подготовительные курсы, и времени у тебя останется вполне достаточно. А не поступишь – я расторгну контракт, выгоню тебя из дома, нажалуюсь твоим родителям, напишу язвительную статью в газету, а дети раз и навсегда тебя разлюбят.

– Ничего себе! – возмутилась Цукка. – Родителям он нажалуется! Когда я успела согласиться, интересно?

– Пока не успела, – кивнул парень. – Так что я жду ответа. Можешь не отвечать сразу. Подумай, если чувствуешь, что нужно. Посоветуйся с юристом, с родителями, прислушайся к себе.

– Да что тут прислушиваться! – вздохнула девушка. – И так все ясно. В другой бы ситуации не раздумывая согласилась бы. Но сейчас – нет.

– Вот как… – лицо Дзинтона стало непроницаемым. – Ответ окончательный?

– Дзи, – умоляюще проговорила Цукка, – пожалуйста, дослушай. Я… я думаю, что очень люблю Карину. И Яну с Палеком тоже. И я бы рада остаться при них хоть няней, хоть старшей сестрой, но я не хочу зависеть от человека – от тебя! – который мне лжет. Ты ведь даже сейчас меня обманываешь. Ты так и не рассказал правды о происходящем. Только какие-то сказочки, годящиеся разве что для детей. Так что, – она глубоко вздохнула, – у меня встречное условие. Ты сейчас же рассказываешь мне все как есть, или я съезжаю отсюда, когда найду подходящую комнату.

– Да, ты у меня не только умница и красавица, – задумчиво проговорил Дзинтон, глядя на нее с какой-то непонятной нежностью. – У тебя твердый характер, ничуть не менее твердый, чем у Карины. Цу, зачем тебе правда? В мире достаточно грязи, и достаточно людей, чтобы возиться с ней, ограждая других. Ты хорошая девушка, у тебя есть цель в жизни, и ты ее обязательно достигнешь, но не остановишься и пойдешь дальше. У тебя всегда будет перед глазами дорога, по которой можно идти вперед. Зачем тебе мои игры?

– Затем, что я так хочу, – отрезала Цукка. – Я… я всегда честна с окружающими. И хочу, чтобы они оставались честны со мной.

– Не самый лучший подход к жизни, Цу. Иногда лучше поверить в ложь во спасение, даже подозревая правду. Но – ладно, уговорила. Я расскажу тебе, что происходит на самом деле. Сразу предупреждаю – ты не сможешь обсудить рассказанное ни с кем без моего разрешения, ни вольно, ни невольно. Ты не сможешь никому ничего рассказать даже под пытками. Знаешь ли, очень неприятно, когда из-за боли ты согласна на все, но не можешь пошевелить языком. Не боишься?

– Ты же сказал, что я в полной безопасности, – Цукка прищуренно посмотрела на него. – Или опять соврал?

– Уела, – усмехнулся Дзинтон. – Да, ты в полной безопасности, здесь я совершенно серьезен. Ну что же, вот тебе правда.

Он вытянул вперед правую руку ладонью вверх. С замиранием сердца Цукка увидела, как над ладонью взвихрилось клубящееся темное облачко. Оно начало вращаться вокруг своей оси, все быстрее и быстрее, веретеном вытянулось вверх – и с внезапным хлопком пропало. На его месте осталась парить крошечная фигурка нагой женщины, за спиной которой расплывчато мерцал ореол трепещущих стрекозиных крыльев.

– Фея… – пробормотала Цукка, чувствуя, как ее глаза расширяются до размеров кулака. – Голограмма, что ли, такая?

Коротко пискнув, фея сорвалась с места и заложила крутой вираж по комнате, обдав девушку волной воздуха, смешанной с тонким цветочным запахом. Несколько раз облетев ее по периметру, она спикировала Цукке прямо в лицо, так что та отшатнулась, и несильно, но чувствительно стукнула кулачком по лбу. Рассмеявшись высоким серебристым смехом – словно зазвенел стеклянный колокольчик – она заложила еще один вираж и с разгону плюхнулась на стол на стопку учебников.

– Нет, Цу, не голограмма, – качнул головой Дзинтон. – Фея вполне вещественна. Можешь потрогать.

Девушка недоверчиво протянула руку и дотронулась пальцем до головы феи. Та недовольно пискнула, но не сдвинулась с места.

– Настоящая… – Цукка растерянно посмотрела на парня. – Как ты ее сделал?

– Да, Цу, она настоящая – насколько может стать настоящей ожившая сказка. Она настоящая, а я – не человек.

Дзинтон быстрым неуловимым движением поднялся на ноги, и на том месте где он стоял, взвихрилось новое клубящееся облако. Пара ударов бешено колотящего сердца девушки – и облако истаяло, обратившись в ничто.

– Дзинтон? – Цукка почувствовала, что голова стала пустой и гулкой, совсем как комната, а тело охватила странная слабость. В ушах раздавалась барабанная дробь пульса. – Дзинтон?!

Снова взвихрилось и пропало облако, оставив после себя скрестившего руки на груди Дзинтона. Цукка вскочила на ноги.

– Не подходи! – на всякий случай предупредила она. – Я закричу.

Парень шагнул вперед и взял ее руками за плечи.

– Ты хотела правды, Цу? – жестко спросил он. – Вот она, правда: я не человек. Я не орк, не тролль и вообще не живое существо в общепринятом смысле слова. Я – представитель разумной расы, называющей себя Демиургами, и все, что происходило с тобой и девочками – тщательно срежиссированный мной спектакль. Начиная с домовладельца, выгнавшего тебя на улицу, и кончая сегодняшней сценой во дворе. Сядь, пожалуйста, и успокойся. Я понимаю, что все случилось слишком неожиданно, но повторяю еще раз: тебе не угрожает никакая опасность.

Подчиняясь давлению его рук, Цукка снова опустилась на стул… нет, не на стул. Прямо под ней он изменил форму – осел, расплылся, покрылся толстым слоем материи и превратился в мягкое плюшевое кресло, обхватившее ее уютным теплом. Я сплю, – решила она. Я сплю и вижу сон. И все, начиная со спецназа в нашем дворике, мне приснилось. Сейчас запищит будильник, я встану и пойду готовить завтрак. Ну и сон, честное слово! Ой, что-то я развалялась… Надо просыпаться!

Однако проснуться, вопреки желанию, не удалось. Ни кресло, ни Дзинтон никуда не исчезли. Наоборот, рядом с первым креслом возникло второе точно такое же, стоящее вполоборота, и Дзинтон опустился в него.

– Цу, – мягко сказал он, вытянув руку и положив ладонь на запястье девушки, – я понимаю, что ты чувствуешь. Каждый,