язык не поворачивается. — заметил Сергей Миронович, приступая к изучению последней папки.

— Получается, что он вполне сознательно постарался превратить Испанию в абсолютный провал СССР?

— Да, и нанести ущерб репутации коммунистической идее, нашей компартии и товарищу Сталину лично. Потому что поражение республиканской Испании будет рассматриваться именно как поражение лично меня! Понимаешь, да!

В речи вождя прозвучали нотки раздражения. И даже появился грузинский акцент, что случалось только в минуты очень сильного волнения.

— Когда? — спросил Киров. Конечно, полностью вопрос прозвучал бы так: «Когда мне его арестовать?», но краткость — это сестра таланта.

— Пусть пока походит, даже побегает. А когда придёт к тебе с планом революции, то мы этот план внимательно посмотрим. А потом у товарища случится инфаркт, например. Для всех он умрёт. Нэт, он обязательно умрёт, только сначала много что нам расскажет.

— Понял, подготовлю группу.

— Да, и пока никакой слежки. Пусть будет всё как обычно, не надо привлекать какого-то внимания. Он осторожный очень и опыт конспирации у него тоже немаленький. Рисковать не надо… Поэтому отбери самых надёжных товарищей. Самых надёжных. В ЭТОМ деле утечки быть не должно.

— Сделаю.

— Это хорошо… а план его посмотри внимательно. Вдруг что-то дельное предложит.

Сталин довольно неожиданно перевёл стрелки разговора. Впрочем, Киров знал такую особенность своего друга и смог быстро включиться в новый поток мысли.

— То есть, революция в Финляндии — это реальная цель.

— Более чэм реальная. Хотя и условий для неё пока что нэт. Она нам необходимая.

— Пока что не понял. Ведь если там понадобиться наша интервенция, то это серьезно осложнит внешнеполитическую ситуацию и, думаю, у нас снова могут возникнуть серьезные проблемы с индустриализацией. Могут опять наложить эмбарго на поставку оборудования.

— Скажу так… Есть предварительная договоренность с некими Ротшильдами. Так что, да, поставки станут сложнее и будет больше транспортных издержек, но этот вопрос решаемый. Даже больше того скажу, успешно решаемый. У нас есть несколько целей, но главная — это подготовиться к будущей войне с мировым капиталом. Не видишь, где связь?

Киров пожал плечами, ему показалось, что пока что связи между событиями он не улавливает.

— Смотри, единственная страна, которая может создать мощную сухопутную армию, чтобы завоевать нас — это Германия. Согласен?

— В принципе, да. не румынам же с нами воевать, эти много не навоюют. — подтвердил идею вождя начальник НКВД.

— Но, чтобы Германия смогла пойти на нас войной ее необходимо максимально усилить. Так?

— Согласен.

— За счет Польши не получится, а мы еще и кусок Германии подмяли. Значит, остается Франция. И ее Геринг проглотит, пусть не сразу и не быстро, но проглотит. Французы боятся воевать. Слишком дорого им обошлась Империалистическая. А с такими настроениями потрепыхаются немного и сдуются. Согласен?

— Весьма вероятный вариант. — вынуждено одобрил мысли вождя Киров.

— Но пока Испания под левыми, поход на Восток затевать будет сложно — тыл не обеспечен, а война на два фронта для Германии опасна. Они вообще не выдержат войны на истощение. Опыт уже имеется. И что из этого следует?

— Что вот-вот вспыхнет гражданская война в Испании. И чтобы обеспечить тыл, Геринг окажет восставшим военным максимальную помощь.

— Нэ только Геринг, Муссолини тоже будет в доле.

Иосиф Виссарионович наконец-то начал набивать трубку, но делал это медленно, успевая продолжать диалог.

— А теперь представь сэбе, что в Финляндии одновременно с событиями в Испании возникнет революция? Что будет делать товарищ Геринг?

Последняя фраза прозвучала с максимально возможной иронией.

— Германия не сможет эффективно помогать и Финляндии, и Испании. Пока что ее военная промышленность только восстанавливается. Значит, скорее всего, пойдут на помощь финнам, у них с ними старые связи и симпатии.

— Да! им финны ближе будут!

— Тогда Испанией, например, займётся Муссолини, а они сосредоточатся на Суоми. — сделал логичный вывод Киров.

— И это увеличивает шансы в Испании. Оптимально — и Финляндию успокоить, и Испанию сохранить. Но тут уж как получится.

— Но тогда всё упирается в сроки.

— Верно. И у нас трёх месяцев нэт. В Испании всё может вот-вот завертеться.

— Но тогда… получается, что Отто всё-таки пока еще нужен? — осторожно поинтересовался Киров.

— Нэт… Мы уже подготовили туда других людей. Более надёжных. С этим катами[1] пора заканчивать.

* * *

Москва. Квартира Отто Вильгельмовича Куусинена

2 марта 1936 года

— Ты сегодня чем-то взволнован?

Марина Амирагова, молодая девушка (она была моложе Отто всего на каких-то тридцать лет) выглядела взволнованной. Куусинен начал жить с ней совсем недавно. При этом он так и не развелся со своей официальной супругой Айно Туртиайнен, сотрудницей советской разведки с псевдонимом Ингрид. Но вот потянуло на молодое мясцо. Пока что супруги притирались друг к другу. Надо сказать, что у советских вождей того времени такие неравные по возрасту браки были в моде. Одного Бухарчика стоит вспомнить. Как говориться, седина в бороду, а бес в ребро, но советские лидеры были атеистами, так что бес тут был не при чём. Скорее, всё-таки гормональный взрыв перед андропаузой… Извините, чуток отвлекся, тем более, что девушкой Марина была видной. Да и Отто был пока еще мужчиной в самом расцвете сил. Но на вопрос «подруги» надо было что-то отвечать. Удивительно, но секретарь Коминтерна ответил правду.

— Сегодня был у Хозяина. Он хочет устроить революцию в Финляндии.

— И что? разве ваши рабочие не хотят освободиться от гнёта эксплуататоров? — довольно наивно спросила Марина.

— Совсем не хотят. — раздраженно буркнул Куусинен.

— Ой! И что делать? Нельзя Его подвести? — девушка выглядела обеспокоенной.

— А залить кровью мою Финляндию можно? Если бы был хотя бы какой-то шанс… И всё равно. Этим планам надо помешать.

—