— И вот что я тебе скажу. Передай от меня привет Джексону, когда встретишься с ним в преисподней. Теперь уже скоро.

Покидая этот дом смерти с лежащей в нем старухой, Люк вроде бы должен был испытывать облегчение. Но он почему-то чувствовал себя дерьмом. Он не закончил то, зачем приехал. Да, сделать удалось даже больше, чем он мог надеяться: заполучил Рэчел Коннери, забрал свой денежный запас, свел счеты со старой каргой, которая до сих пор являлась к нему в кошмарах.

Но осталось еще одно дело.

Ночь. Самолет застрял на взлетно-посадочной полосе в Мобиле, ожидая, когда поднимется туман. Рэчел смотрела в окно, наблюдая за стекающими по стеклу дождевыми каплями и не замечая отражающийся в нем собственный пустой взгляд. Мысли вертелись вокруг одного: она могла забеременеть. Или заразиться СПИДом.

Она не была уверена, какую напасть предпочла бы, будь такая возможность. Если у Люка Бардела СПИД, значит, он обречен вместе с ней, и смерть — малая цена за подходящую месть. Если дойдет до этого.

Но умирать не хотелось. Подростком она пыталась покончить с собой, но без особого успеха. Всегда выпивала столько таблеток, чтобы ее вырвало, резала себя бритвой лишь настолько, чтобы было больно. Если не присматриваться специально, то и не заметишь тонких беловатых шрамиков, пересекающих запястья. А она не подпускала никого настолько близко, чтобы присмотреться.

Рэчел не знала точно, когда ее оставило желание покончить с собой. Заметила она это не сразу. Когда все становилось совсем уж плохо, она всегда могла пофантазировать о своей смерти, и реальный мир растворялся в относительной незначительности.

Но мало-помалу это прошло. Самоубийство перестало представляться выходом, пришло понимание того, что надо разгребать кашу, которую сама же и заварила.

За одним — другое. Прежде она предпочитала обвинять других, особенно свою семью, за то, что все в ее жизни пошло наперекосяк, но потом, хотя и относительно недавно, эта привычка тоже исчезла. Она пришла к неприятному, неприемлемому заключению, что сама в ответе за свою жизнь. Стелла умерла. Как и прошлое.

И все равно, размышляла Рэчел, лучше уж умереть, чем забеременеть. Чем носить ублюдка Люка Бардела.

Ей не нужны дети. Им слишком легко причинить боль, их легко обидеть, и она просто не переживет, если с ее ребенком случится что-то такое. Если будет ребенок, она не сможет сделать ничего, чтобы защитить его, сможет только любить. А этого недостаточно.

Или достаточно?

Рэчел не помнила, когда у нее в последний раз были месячные — это неудобство, на которое она как-то мало обращала внимания. Может, две недели назад, а может, и больше. Разумеется, она не принимала никаких противозачаточных таблеток. Зачем их принимать, когда она не собиралась заниматься сексом — никогда и ни с кем.

Вот тебе и не собиралась. Нет, об этом лучше не думать. Не думать о том, как лежала под ним на твердом матрасе, как прижималась к нему. Плакала.

Впрочем, если поразмыслить, возможно, смерть, в конце концов, не такая уж плохая идея. По крайней мере, тогда ей не пришлось бы жить с удручающим воспоминанием о своей капитуляции.

А ведь по-другому случившееся и не назовешь. Именно этого он и хотел. Не заниматься с ней сексом, но добить ее, показать, насколько беспомощна она против таких, как он.

Что ж, у него отлично все получилось. Она до сих пор, даже не особенно стараясь, чувствовала тяжесть его залитого дождем, скользкого от испарины тела на своем. Чувствовала твердый металл обшивки фургона, в который он вминал ее. Чувствовала слабый трепет, пробегавший по телу при мысли о том, что будет дальше.

Люди не беременеют всего лишь после одной ночи. Или дня. Она напрашивается на неприятности, когда их и без того выше крыши. Если только чертов самолет поднимется с взлетной полосы и унесет ее из этого богом забытого штата, все будет хорошо. Поскорее бы прочь, куда-нибудь, где холодно.

В Алабаме слишком жарко и сыро. В Нью-Мехико слишком жарко и сухо. Ей хочется снега, хочется закутаться в свитера и одеяла, как в защитную броню.

Но для этого уже поздновато. Все равно что запирать дверь конюшни, когда лошадь увели. Что от Люка Бардела нужно ждать беды, она поняла, когда только впервые увидела его, и если б ее обычная защитная реакция сработала, то держалась бы от него подальше. Сосредоточилась бы на собственной безопасности, и к черту месть и деньги.

Но она сглупила. Позволила гневу, горю и анонимному письму толкнуть ее на безрассудство, забыть все, что она всегда так отчаянно старалась защищать. И вот результат — жизнь развалилась и лежит в руинах.

Пока еще она не знала точно, что будет делать. Надо найти какое-нибудь место, посмотреть, можно ли зализать раны. Собрать по камешку ту стену, за которой пряталась от мира, и попытаться минимизировать причиненный Люком Барделом ущерб.

Потом, успокоившись, придя в себя, накопив сил, она составит список. План. Решит, чего хочет от мессии из «Фонда Бытия» — денег ли, мести или просто разоблачения его как ловкого мошенника. И пойдет к намеченной цели, не отвлекаясь больше ни на что.

В конце концов, что такого уж плохого случилось? Ну, занималась она с ним сексом. Дважды. Ну, не было ей ни больно, ни противно. Но это еще ни о чем не говорит.

Ладно, все сложнее. Ему удалось добиться от нее реакции, которой она и сама от себя не ожидала. Мало того, она снова жаждет этих ощущений, а тот, кто чего-то хочет, всегда уязвим.

Но, в конечном итоге, возможно, это пойдет ей на пользу. Возможно, рано или поздно она найдет порядочного, любящего мужчину, который станет ее партнером. И заживет сказочной жизнью в белом домике с аккуратным заборчиком, двумя-тремя детьми и мини-вэном.

Да только это из разряда чудес.

Она не хочет жить в пригороде, и уж точно ей не нужен мужчина. Несмотря на все попытки Люка убедить ее в обратном.

Ему просто удалось добиться нормальной физиологической реакции, которой она не испытывала прежде. Она может научиться доставлять себе это удовольствие сама — большинство женщин так и поступают. Это вполне естественно, и не из-за чего делать из мухи слона. Люк привык манипулировать людьми эмоционально, физически, сексуально. Ей следовало сообразить, насколько он может быть опасен.

Теперь она знает. И не приблизится к нему до тех пор, пока не будет полностью неуязвима, пока не закалится против его коварного обаяния. Он, вероятно, думает, что отпугнул ее навсегда. Надеется, что так и есть. Невелика цена за двенадцать миллионов долларов — полдня навязанного секса с разгневанной женщиной.

Но он ошибается, если думает, что так легко победил. Война еще далеко не окончена. Она вернется более сильной, чем прежде. И одержит победу.

До нее вдруг дошло, что самолет начал двигаться, покатил по взлетной полосе. Она стиснула подлокотники и закрыла глаза, испустив тихий вздох облегчения. Прощай, Алабама. И все, что здесь случилось.