Влад молча протянул мне руку. Я чувствовал, что Анна не сводит с меня глаз, дожидаясь, когда же я, наконец, обращу внимание на нее.

– Отдыхаете? – спросил я у Влада.

Уваров сделал неопределенный жест рукой.

– Может быть, заглянете ко мне? На кофе-гляссе с мускатом? – снова спросил я и вроде как только сейчас заметил Анну. – О! Привет, Анюта!

– Привет, – холодно ответила Анна. Продолжая смотреть на меня, она слегка склонила голову набок и убрала ладонью светлую прядь со лба. – Как жизнь?

– Бурлит, Анюта, бурлит! – с оптимизмом сытого кретина ответил я. – Заканчиваю бассейн, строю солярий и тренажерный зал, расчищаю площадку под поле для гольфа, рою винный погреб и сортир с обогревом и музыкальным фонтаном на две тысячи мест… Кстати, познакомься!

Я открыл переднюю дверцу и вытащил за руку свою голубую бабочку.

– Лада, – ничуть не смущаясь, представилась бабочка и протянула Анне руку. Анна руки не подала и ничего не произнесла в ответ.

– Вы назад, в палатки? – все тем же тоном Буратино, убежавшего от Мальвины, спросил я Влада и оперся о плечо Лады. – А мы решили сегодня как следует покутить. Сейчас рванем в "Бригантину", потом в "Арго", "Трою"… Может, с нами?

Анна не выдержала и опустила глаза. Господи, мысленно произнес я, видел ли ты когда-нибудь больших говнюков, чем я?

– Как поживает профессор? – спросил Влад. – Ты не забыл передать ему мое письмо?

– Передал! – Я хотел добавить, что профессор намерен в ближайшее время уехать, но промолчал.

– Что ж, прекрасно! – улыбнулся Влад, скользнул взглядом по ногам Лады и снова поднял глаза на меня. – Я рад, что у тебя все так хорошо складывается.

– А я рад, что и у тебя тоже… Черт, чуть не забыл!

Я хлопнул себя по лбу и полез в машину. На заднем сидении лежал когда-то забытый Анной пакет с пляжными принадлежностями – полотенцем, черными очками, резиновыми тапочками и горстью сердолика, который мы как-то собрали на Кара-Даге. Каждый предмет я протягивал Анне отдельно. Она терпела мою выходку недолго и смогла принять только полотенце и тапочки. Очки вместе с горстью мелких камешков полетели мне в лицо. Сердоликовые горошины градом прошлись по крыше "опеля". Лада с опозданием вырвала руку из моей ладони и закрыла лицо.

– Поехали! – глухим голосом сказала Анна Владу, села в "сузуки" и с силой захлопнула дверь.

Ночная бабочка тоже зашевелилась, изобразила что-то вроде крутого поворота на каблуках, и, оказавшись спиной ко мне, села на свое место.

Влад вяло махнул мне и втиснулся в свою инвалидку. Мы разъехались "фонтанчиком" – несколько десятков метров катились рядом, а потом – в разные стороны. Не включая свет фар, я петлял по грязным и темным "нычкам", пока не выскочил на Симферопольское шоссе. Тут я дал волю своим эмоциям и погнал своего зверя с такой скоростью, на какую он был способен. Наверное, я остановился бы только в Симферополе, если бы не гаишники, притаившиеся на своей полосатой "шестерке" на обочине, за кустом.

Сам не знаю, зачем я остановился. На той скорости, на какой я шел, они не только не рассмотрели бы номер машины, но даже не смогли бы сказать определенно, какой предмет с диким ревом промчался мимо них.

Добрых метров сто я тормозил, затем задним ходом подрулил к ним, вышел из машины, без лишних вопросов протянул лейтенанту какую-то валютную мелочь, снова сел за руль, развернулся и тихо покатил обратно.

Мое "море удовольствия" утонуло в глубоком кресле, подняв изящные коленки выше головы. Она курила, часто затягиваясь и, кажется, смела хмурить напудренную мордашку.

– Что притихла? – сказал я. – Валяй дальше про мою сексуальность!

– А мне понравилась та девушка в черном платье… – начала говорить Лада, глядя на кончик сигареты. – Только зря ты выеживался перед ней. Я тебе что, только для этого и была нужна?

Я ударил ногой по педали тормоза. Лада качнулась вперед, рука с сигаретой ткнулась в лобовое стекло.

– Вот что, путана малоопытная, – произнес я, с трудом размыкая зубы. – Это не твое дело, что я делал и что говорил. Твоя забота – отрабатывать деньги, а не задавать глупые вопросы, тем более – не блеять мне на тему морали. Ты хорошо меня поняла?

– Хорошо, – ответила Лада, отправляя окурок за окно. Затем достала из сумочки платочек, вытерла выпачканные в пепле пальцы и вдруг точным движением влепила мне пощечину.

Несколько секунд у меня в ухе звенело так, словно какой-то джазмен исполнил передо мной соло на саксофоне. Я подумал о том, что за такие приколы подруге следовало бы надавать ремнем по заднице, но вместо того, чтобы наказать ее, вышел из машины в прохладную и темную ночь, сел на осыпанную сухими сосновыми иголками обочину и подставил темечко звездному свету.

Странный я человек, думал я. Все нормальные люди стараются жить так, чтобы им было хорошо, а я же делаю так, чтобы мне было плохо. Как это называется? Мазохизм? Или глупость?

Я услышал, как за спиной открылась дверца автомобиля. Лада выбралась наружу, тотчас споткнулась и пробормотала что-то про задницу негра. Зашуршал гравий. Девушка отошла в сторону, через минуту вернулась, встала за моей спиной.

– Гуманоиды-ы-ы!!! – громко крикнула она небу. – Где вы? А-у-у-у!!

– А-у, – отозвался я. – Я здесь.

Какое-то настырное насекомое щекотало мне ногу, забравшись под штанину. Я тряс ногой, как паралитик, но это не помогало.

– А есть еще жизнь во Вселенной? – спросила Лада.

Черт возьми, подумал я, уже проститутки становятся любознательными, как пионеры… Двести баксов отдал неизвестно за что, лучше бы копил на взятку капитану.

– Эй, ты, мужичок! – позвала меня Лада, и я почувствовал ее руки на своих плечах. – Не умирай! У меня есть преимущество перед ней. В отличие от Анюты, я не знаю о тебе ничего плохого. А это, между прочим, очень выгодно для тебя. Поехали! Ночь пролетит – не заметишь.

– А тебе не противно? – спросил я.

– С тобой нет.

– А вообще?

– Слушай, – вздохнув, ответила Лада. – Сделай одолжение, заткнись!

Я