объявление о митинге, созываемом 3 октября на Калужской (бывшей Октябрьской) площади. Казалось бы, это должно было насторожить организаторов митинга, так как оппозиция Ельцину находилась в полной информационной блокаде. И вдруг объявление, и не только по радио, но и по телевидению, с заявлением, что митинг разрешён мэрией. Такая забота о собравшихся митинговать против заговорщиков должна была заставить подумать о провокации. Но почему-то на это не обратили внимания.

9.2. Свидетельства, которым не хочется верить

Воскресный день 3 октября 1993 года выдался солнечным, безветренным, для октября достаточно тёплым. Температура воздуха поднялась до 14 градусов Цельсия. Десятки тысяч москвичей направились в Парк культуры. Октябрьская (Калужская) площадь оказалась оцепленной милицией. ОМОН перегородил Садовое кольцо. Но выходы на площадь со станции метро были открыты. Кольцевая и радиальная станции метро работали в обычном режиме. Люди стекались на площадь, как привыкли стекаться на демонстрации 1 мая — на первомайскую и 7 ноября — на ноябрьскую в честь Великой Октябрьской революции 1917 года. В праздники они собирались на площади совсем недавно, во времена существования СССР. Первоначально никто прибывший на площадь народ не трогал. Люди радовались солнцу, теплу, единству. Но через некоторое время, когда пространство перед памятником В. И. Ленину полностью заполнилось людьми, кольцо омоновцев начало сжимать народ на Октябрьской площади.

Как пишет В. И. Анпилов, ОМОН начал наступление с того, что неожиданным ударом снова поверг на мостовую инвалида без ноги. В толпе начали кричать: «Убили! Убили!» А в дальнейшем раздавались громкие возгласы: «Ельцин — фашист! Убийца…», — свидетельствуют В. И. Анпилов и народный депутат Р. С. Мухамадиев.

«Группу мужчин, каким-то образом оказавшихся на Ленинградском проспекте, — пишет Р. С. Мухамадиев, — окружили омоновцы, защищённые щитами, касками. Для начала били резиновыми палками по головам, а потом, когда люди немного приходили в себя, валили на асфальт и остервенело начинали топтать, пинать сапогами. У тех, кто пытался как-то поднять голову и встать на ноги, положение ещё хуже — их бьют ребром железного щита. По голове ли, по шее или позвоночнику — об этом никто не думает, всех подряд словно косами косят. Даже, подходя, проверяют лежащих неподвижно в лужах крови. Дескать, не притворяются ли мёртвыми… К безжизненным телам подъехали рядом стоявшие машины «скорой помощи». Никто не стал проверять, живы ли потерпевшие, нет ли, — побросали на носилки и отнесли в эти машины. И все три машины, выстроившись в ряд, с тревожным пронзительным рёвом понеслись к центру города» [40, с. 205].

Не хочется верить подобным свидетельствам. Возможно, автор сгущает краски или описывает исключительный случай, происшедший на Ленинградском проспекте. Возможно, в форме омоновцев были иностранные наёмники или выпущенные из тюрем бандиты. Основная масса людей, проживших половину жизни в советское время в Советском Союзе, не может даже мысли допустить, что представляющие силовые структуры российского правительства, находящиеся на государственной службе омоновцы могут избивать граждан до смерти среди бела дня на глазах десятков людей. Многие в это не верят, потому что верят в доброту русского человека и в основное назначение государства — защищать свой народ. Действительно, на мой взгляд, к таким свидетельствам нельзя относиться с полным доверием, но нельзя отрицать и того, что 3 октября на улицах Москвы между народом и омоновцами происходили настоящие сражения.

ОМОН — структура новой, демократической власти, которой Советский Союз не знал, — сразу заявил о себе как силе, враждебной народу и созданной для борьбы с собственным народом. За четыре дня борьбы омоновцы не могли не вызвать озлобление народа. Т. И. Денисенко вспоминает: «Прошли несколько метров и увидели огромную колонну людей, первые ряды которой, взявшись за руки, шли во всю ширину проспекта к Октябрьской площади. Мы быстро влились в колонну, оказавшись близко к передним рядам. Стало ясно, что разогнанные люди, отступив по проспекту, сформировались в колонну и смело пошли вперёд. Скандировались лозунги: «Фашизм не пройдёт!», «Вся власть Советам!» [40, с. 211]. Люди смяли цепи омоновцев. Последние побежали к своим автобусам и грузовикам, заманивая людей за собой. Но в конечном счёте единственным местом, куда могли пройти демонстранты с Октябрьской площади, оказался проход в сторону Крымского моста. Большинство исследователей пришли к выводу, что людей специально направили по этому пути. «Эхо Москвы» устами В. Г. Уражцева открыто призывало москвичей идти к Белому дому. Уж больно особям этого «осиного гнезда» хотелось пролить как можно больше русской крови.

9.3. Колонна людей движется к Дому Советов

Когда колонна вышла на подъём к мосту, люди даже при желании уже не могли уйти в сторону, так как по сторонам стояли ограждения, а в районе отводных с моста лестниц стоял ОМОН. «Мы наблюдаем… — пишет Р.С. Мухамадиев. — Вот идущие впереди уже вступили на Крымский мост, а Октябрьская площадь всё ещё не освободилась… Я никогда до этого не видел такого скопления народа… На самой середине моста образовалась железная стена, через которую не пролетит и птица. Сотрудники ОМОНа каким-то образом смастерили её из своих щитов» [40, с. 222]. Но все были обречены идти вперёд на оцепление. Даже женщины с детьми не имели возможности выйти из колонны. И народ на Крымском мосту встретился лицом к лицу с омоновцами. «Голыми руками, по которым били дубинками, — вспоминает Т. И. Денисенко, — молодые мужчины и парни хватались за щиты. Удалось раздвинуть два щита. В этот разъём тут же потекли люди. ОМОН стали растаскивать сбоку и сзади. Всё произошло в считанные минуты»…

«В этот миг, — пишет Р. С. Мухамадиев, — я впервые в жизни воочию увидел, на что способны народные массы: когда они сплачиваются воедино, какую они образуют силу! Здоровые омоновцы, только что стоявшие стеной, рассеялись, как щепки» [40, с. 225].

И. Иванов в «Анафеме» пишет, что кроме омоновцев «в заграждении стояли военнослужащие внутренних войск, совсем мальчишки. Кто успел, убежал по боковым лестницам вниз. Но странное дело: они не убегали к машинам на безопасное расстояние, а стояли… около моста, прикрываясь щитами от камней. Видимо, приказа отступать в случае столкновения не было! За их спиной на безопасном расстоянии маячили группы эмвэдэшного и гражданского начальства. Оставшиеся на мосту побитые солдаты были испуганы, многие плакали, но больше от обиды, ведь поставили их против собственных же отцов. Этих ребят никто не добивал, что в условиях многотысячной разъярённой толпы было просто невероятно! Наоборот, женщины, пожилые мужчины окружали их, оказывали помощь, поднимали лежащих и отводили к лестницам. Ни один солдат в столкновении не погиб» [40, с.