– Да, – улыбнулся Тоэль, снимая с шеи небольшой мешочек на кожаном ремешке и пряча за спину. – Отдам тебе на доработку при одном условии.

– Каком же? – Удивился Хиннр, хищно рванувшийся к добыче и замерший на середине движения.

– Он нашел дракона, которому может загадать желание, – тихо рассмеялась молчавшая до той минуты Деяна. – И снова это будет не луна с небес.

– Правильно, – довольно кивнул Тоэль. – Не луна.

– Не тяни! – Сердито тряхнул волосами Хиннр.

– Ты много общался с Джами, это заметно: и жесты ее, и словечки, – вроде бы не слыша, отметил Тоэль, – «жутко», «не тяни»…

– Если бы уважаемый капитан не думал о шаре, понял бы его затею, – вздохнул Ронг, вмешиваясь в разговор. – Кто предложил сменить имя – тот пусть и назовет новое.

– Прямо сейчас? Сразу? – ужаснулся Хиннр.

– Не сразу, – смилостивился Тоэль. – Есть еще минут пять до прихода гостей. Но я тебя знаю отлично: не придумал бы имени, не затеял бы разговора. Только ворчун Тар зовет тебя «шалопаем», ты на самом деле ужасно основательный. Внутри. Глубоко.

Хиннр тяжело вздохнул, присел снова в кресло, из которого вскочил, обнаружив янтарный шарик знаний в руке коварного друга. Обернулся к Деяне, спрашивая совета. Да, он давно придумал имя, но одно дело – предложить, посоветовать и обсудить, и совсем другое – дать. А вдруг он не прав? Деяна кивнула ободряюще – и прав, и разговор ко времени. Такое дело не стоит откладывать до иной встречи, нескорой и неопределенной.

Хиннр снова вздохнул, покосился на Ронга, глянул на его упчоча – и сдался.

– Придумал, и давно. Зимой еще. Только ты не совсем для него поменялся.

– Да говори уже!

– Вэрри, – тихо выдохнул Хиннр и обернулся к Деяне. – В нашем языке слово очень многозначное: «чуткий к окружающему, наблюдающий мир, идущий по пути…» Много всего.

– Хорошее имя, – успокоила его снавь. – Подходящее. Забирай шарик, пока он еще чего не удумал за него вытребовать.

Но Тоэль – то есть уже Вэрри – даже не пытался. Он сидел, задумчиво обкатывая на языке имя и вслушивался в него, чуть наклонив голову. Шарик был извлечен из безразличной ладони, а рубка уже наполнилась шумом голосов и смехом.

Громче всех визжала, понятное дело, Джами, восторженно протыкая пальцем призрачные «экраны» – висящие в пустоте объемные фрагменты мира, лежащего вокруг корабля. Рябь коротко сбегала по кадру, словно разумный и чопорный корабль морщился проделкам нелепых на его борту дикарей, а затем вид восстанавливался, наполняясь накопленным за века покоя терпением, готовый к новому издевательству.

Имя ему – Лой’ти.

Упчоч пришел в полнейший восторг от обилия незнакомого и чудесного. А еще более – от присутствия обожаемого спасителя Тоэля, по которому соскучился за зиму. Малыш отличался замечательной памятью на добро. Вот и теперь он, предполагая встречу, приволок с собой финик. Точнее, половинку и косточку – все, что удалось отстоять благодарности у собственного же здорового аппетита. Деловито залез на колени айри, дернул его за палец, отвлекая от мыслей. Защелкал, радуясь вниманию. Вручил липкий подарок, уселся поудобнее и взялся за привычное дело: приведение меха в идеальный порядок. Прикрыл золотистые веки, слушая с удовольствием лестные замечания о себе.

– Лой, да ты же вырос! – искренне восхитился Тоэль-Вэрри. – И растолстел, кажется. Ах, это мех! Роскошный, не сомневайся. И хвост выше всяческих похвал. Тебя Фрисс кормила?

– Ха, все его кормили, – Джами решительно упала рядом, прямо на пол. – Привет, рада видеть и так далее. Он деликатный, сам без спросу не возьмет, Ками прав. И гордый, просить не станет. И зачем? Просто еще до рассвета эта парочка голодных – он да Риф – садилась под дверью Фрисс и принималась скорбно стонать и шуршать. Ну, вроде у них животы с голодухи сводит… Так что к общей побудке у обоих брюшко – круглее шарика и туже барабана. А финики он почти все уничтожил – один!

– Иди, о ядовитая наша, – отвлек девушку светловолосый капитан. – Твое кресло там. Взлетаем.

– У-у, скучный корабль, – сморщила нос Джами. – Ни тебе парусов, ни беготни по реям. Вот прямо в кресло – и сиднем сидеть до самой Луны?

– Жуткая жуть, – хором вздохнули несколько голосов, подсказывая продолжение.

– А она светится лимонным светом? – не унялась Джами, явно знающая ответ. – И прозрачная, как льдинка, да? И мне дадут кусочек на память?

– Дадут, – утешил ее капитан, надежно пристегивая. – Ну почему Тар считал, что на борт не стоит брать животных? От них-то никаких проблем. Сидят, молчат, вежливые и уважительные…

– Ох и спелись вы! – удивился Тоэль. – Хиннр, ты мне столько городил глупостей про восхитительные и достойные внимания корабли, а сам-то собираешься вниз спускаться из-за хорошеньких пассажирок.

– Да, пора ему подобрать партию, – не успокоилась Джами, деловито дергая «умные» ремни, фиксирующие ее в кресле. – Мы с мамой можем посоветовать…

– Мол-чать! – тихо и серьезно оборвал ее Тар, которому совершенно не понравилась тема. – При взлете капитана нельзя отвлекать.

И его снова послушались. Как всегда, впрочем…

Тоэль не смотрел на экраны. Он помнил и корабль, и полет, и Луну. Память его вообще редко подводила. Просто то, что некогда казалось самым главным и интересным, теперь утратило и блеск новизны, и яркость чуда.

Он действительно изменился, Хиннр прав. Вэрри не интересовался миром вещей. Его занимали живые, те, кто сидел вокруг. Люди, такие разные и замечательные.

Магистр Тиссэ, серьезно изучающий экраны и уже пристроившийся писать заметки только что полученной ручкой на удивительной белой поверхности полимерного листа, заменившего истраченный за зиму пергамент, деловито щурился и торопливо конспектировал заметки Хиннра для нового труда по навигации. Пожилой лорд всю зиму пытался поверить, что мир – это шар в пустоте. Воображения не хватало, хотя вычисления курса подтверждали доводы капитана-айри. Теперь ему помогли поверить в странное новое знание собственные глаза. Выходит, у князя Бэнро скоро появится необходимость повторно присвоить и так безмерно уважаемому Григону Адри Тиссэ звание. Что там у них после магистра? Кажется, сразу адмирал с правом ношения синей ленты…

А вот Бикар куда как проще. Он всего лишь счастлив, что его «сынок», пусть и самых княжеских кровей, а все одно – родной кораблю, сумел разобраться в таком чудовище, как машина айри. И управляет им. Боцман всегда знал, его Риэл лучший моряк, лучший капитан, и вообще – эх, ну разве может кто другой водить «Лебедь» в таком трудном и длинном пути?

Да и сам князь Тайрэ – тоже счастлив по-детски. Трое снавей устроились возле него, помогая включиться и ощутить корабль, принимающий и передающий образы, недоступные лишенному дара. И сейчас Риэл видит и слышит мир как никогда прежде. Он сам – частица золотого корабля и его сознание. Он ощущает сияние солнца, ветер, прохладу высотных облаков, шелест непонятной полетной информации, услужливо передаваемой капитану по мере необходимости кораблем, мощь двигателей, послушных малейшему его желанию, даже не оформленному в слова.