Мириам отошла к печке, зажгла факел и, держа его в руках, вернулась к рыцарю. Затем она внимательно осмотрела его с ног до головы, печально покачала головой и с глубоким вздохом опустила факел вниз.

– Как видишь, я не тот, которого ты ждала, – проговорил Альфонсо. – Однако скажи мне, за кого ты приняла меня, прекрасная Мириам?

Молодая девушка недоверчиво взглянула на рыцаря, а затем воскликнула:

– Какое тебе дело до него? Его выдали колдуньи красному человеку с бледным лицом. Только вы все ничего не знаете, – с торжествующей улыбкой прибавила она. – Я так хорошо спрятала его, что никто из вас не найдет его. Не смейте трогать его, не то я начну так кричать, что мой крик услышит и ваш, и мой Бог. Ваш Бог милосердный, добрый. Ты слышал, что говорил ваш раввин?

Мириам села, подперев рукой подбородок, и задумалась.

Казалось, она вспоминает слова доминиканца.

– Наш закон – гора Гореб, – медленно проговорила девушка, – а ваш закон – светлая, чистая вода, струящаяся с этой горы. В этой воде люди находят радость и спокойствие. Что такое спокойствие? Смерть? Как спокойно он лежал, когда умер, несмотря на все свои страшные раны, нанесенные кинжалом!..

Мириам замолчала и смотрела какими-то пустыми, ничего не выражающими глазами на рыцаря.

– Ты была так же хорошо одета, как сейчас, когда сюда приходил «красный человек с бледным лицом»? – нерешительно спросил Альфонсо.

– Он не был здесь, как тебе известно. Он оставался наверху, – ответила Мириам, – но потом они принесли его сюда. Впрочем, это все мне только приснилось. Ах, какой страшный сон я видела!.. Я была тогда гораздо красивее, чем теперь. Меня все любили, осыпали бриллиантами. Для меня не существовало большей радости, как наряжаться для Джованни. Я вплетала драгоценности в свои косы, когда знала, что он приедет.

– Какой тебе снился грустный сон, Мириам? Расскажи мне его!.. Я очень люблю печальные истории.

– О, нет, я не могу рассказать его ни тебе, ни кому-нибудь другому, не то мои тетки убьют меня. Как это было ужасно! Джованни схватили и вонзили в его дорогое тело длинные, острые кинжалы. Я закричала изо всех сил: «Убийцы, убийцы, убийцы!» но моего голоса совсем не было слышно. В моих ушах стоял такой гул, точно от тысячи лошадиных копыт, как тогда на турнире, когда я в первый раз увидела Джованни. Твой костюм, рыцарь, нищенские лохмотья по сравнению с его нарядом! Пока старые колдуньи варили в бутылках свои снадобья, я убежала с Ревеккой на христианский праздник, а старухи думали, что я сижу за прялкой.

– Кто же такой твой Джованни, почему он носил такой богатый наряд? Тебе снилось, что его убили твои соплеменники? – спросил Альфонсо притворно равнодушным тоном, чтобы не возбудить подозрения в молодой девушке.

– Да, это все было только сон, ужасный сон! Мне придется кипеть в горячей смоле на том свете за то, что я все думаю о Джованни! – прибавила она скорбным тоном, и слезы потекли по ее щекам.

Альфонсо терпеливо ожидал конца этого припадка отчаяния, надеясь, что разум вернется к Мириам и он узнает что-нибудь более определенное. Вдруг девушка открыла глаза, быстро вытерла слезы, взглянула на рыцаря с выражением недоверия и страха и внезапно спросила:

– Ты ведь не та змея, которая приходила сюда ко мне и старалась льстивыми словами выпытать у меня все о Джованни? Она, эта змея, шепнула мне, что Джованни любит другую и чтобы я на эту ночь удержала его у себя, потому что иначе он пойдет на свидание к той красивой даме, которая была королевой турнира. Эта змея была подослана моими тетками, и, вы знаете, рыцарь, в ту ночь старые колдуньи убили его.

– Джованни любил другую? Кто же она такая? – воскликнул Альфонсо.

– Она была так прекрасна, что в моем сердце вспыхнула адская ревность, когда я услышала ее имя. Разве ты не знаешь, кто была королевой на турнире, разве ты не слышал ничего о донне Лукреции?

– И твой Джованни предпочел ее тебе? – спросил Альфонсо, невольно вздрагивая.

– Нет, нет, это было ложь! Он пришел, он пришел ко мне! – с сияющим лицом ответила Мириам. – А ты – дьявол и хочешь оклеветать его. Когда я ему сказала, что нашептывала мне змея, он…

Девушка вдруг остановилась и начала прислушиваться.

– Что же он ответил тебе? – с напряженным вниманием допрашивал рыцарь.

– Тише, слышишь шаги? – испуганно прошептала Мириам.

– Нет, это уголья в печке трещат, – успокоил ее Альфонсо. – Скажи же, Мириам, умоляю тебя, что тебе ответил Джованни?

– Вот точно такой же был шум, когда они пришли сюда. Я думала, что это – ветер, – встревоженно прошептала молодая девушка. – Хорошо, что ты не спишь, а он спал тогда. Ах, как он был хорош во сне! Мне жаль было будить его рано утром, хотя я знала, что если ведьмы застанут его здесь, то убьют.

– Но ты все-таки не сказала мне, что ответил тебе Джованни! – повторил рыцарь. – Наверно, он засмеялся.

– О, нет, я никак не ожидала, что он может так рассердиться. Он умолял меня, чтобы я на следующий день уехала из гетто в… я не могу вспомнить, куда! – с тоской сказала Мириам, проводя рукой по лбу. – Он хотел доказать мне, что не может любить донну Лукрецию, хотя она и была необыкновенно хороша. Он обещал, что убьет негодяя, наговорившего мне этот вздор, когда узнает, кто он такой, а затем… Слышишь, кто-то поднимается по лестнице…

– Что ты говоришь, Мириам? Ведь ты забыла, что мы находимся под лестницей. Как же можно на нее подняться, минуя нас? Кто же был твой Джованни? Вероятно, какой-нибудь знатный господин? Не был ли это кто-нибудь из семьи Орсини? Их замок примыкает к гетто.

– О, Орсини! – пренебрежительно воскликнула девушка. – Далеко им до него!.. Они даже недостойны завязать шнурок его сапога. Боже, как он был хорош, когда сидел на лошади! Красавец, добрый, храбрый! Улыбка его алых губ была для меня дороже всех драгоценностей в мире, а когда он смотрел в мои глаза, то моя душа таяла от блаженства. Я мечтала о нем давно-давно, гораздо раньше, чем увидела. Ах, нет, это все был сон! Почему он ни разу ничего не сказал мне о себе, кроме того, что его зовут Джованни? Впрочем, мне ничего и не нужно было знать!

– Если ты так сильно любила его, Мириам, почему ты не отомстишь за его смерть? – спросил Альфонсо. – Разве тебе не тяжело видеть, как твои единоверцы, убившие Джованни, с улыбкой вспоминают о кровавой ночи, встречаясь где-нибудь?

– Нет, Джованни убили нечистые духи, вызванные ведьмами! – задумчиво ответила молодая девушка. – С одного, того красного человека, мой Джованни сорвал маску, чтобы показать мне его лицо, такое бледно-серое, точно пепел при дневном свете.

– Ты наверно запомнила это лицо?

– Я тебе говорю, что это были черти, – продолжала Мириам. – Они держали меня и смеялись, пока убивали моего Джованни.

Альфонсо вспомнил рассказ лодочника о кричащей молодой девушке, за которой следовали две старухи, и у него появилась уверенность, что речь шла именно о Мириам. Кто мог быть таинственным убийцей? Имя Лукреции снова навело его на грустные мысли. Он был почти убежден, что возлюбленный Мириам был жертвой не евреев. Вполне можно было допустить, что ревность разгневанной женщины могла вызвать это убийство. Может быть, он погиб от руки постороннего соперника, а может быть, зависть к младшему брату довела Джованни до смерти. Альфонсо вспомнил обо всех слухах, которые распространялись о Лукреции, о таинственном исчезновении многих даже очень знатных лиц, имевших прежде счастье пользоваться расположением жестокой красавицы. Огромное количество убитых бросалось прямо в реку, как в общую могилу.