в том, что Ромка его боялся… Да-да, боялся! Как некоторые боятся змей или пауков. Или ещё какую-нибудь склизкую гадость. Он боялся к нему даже прикоснуться. Такая ситуация с ним приключилась впервые, и нужно было из неё выбираться.

Наверное, правильным было настоять на своём и уйти, несмотря на все возражения. Но он почему-то упустил момент и в итоге оказался лежащим на диване, правда под отдельным одеялом, таращась в темноту и боясь уснуть. Ужасно болела голова, рядом ровно дышал Фома, спящий или притворяющийся. Прошло немного времени, Фома завозился под своим одеялом и раскинулся будто бы во сне. Одна рука оказалась на Ромке, который тут же начал из-под неё выбираться, в результате оказавшись на самом краешке дивана.

Так он промучился пару часов, периодически бегая в туалет, чтобы умыться холодной водой. Фомин спал или делал вид, что спит, периодически пытаясь закинуть на Ромку руку или ногу – такой беспокойный у него оказался сон. Ромка незамедлительно высвобождался из-под конечностей комсомольского вожака, неизменно балансируя на краю и рискуя свалиться с дивана. С первыми признаками рассвета он вскочил и принялся судорожно натягивать джинсы.

– Ты что подорвался в такую рань? – Фома демонстративно зевал и тёр глаза.

– Да я совсем забыл – мне маму на вокзале встречать! Она приезжает сегодня.

– Ааа, ну ладно. Жаль, что так и не поговорили…

Не прощаясь, Ромка выскочил за дверь.

На улице пели птицы, радуясь жизни и весне. И у него всё пело внутри – он будто вырвался из плена, вновь обретя свободу! Как маленький, вприпрыжку бежал по Ломоносовскому в направлении МГУ, когда встретился глазами с дородной водительницей троллейбуса – та с изумлением на него пялилась из кабины, даже приоткрыв рот. В недоумении он оглядел себя и расхохотался – джинсы на нём были одеты наизнанку…

* * *

По субботам после тренировки у них была баня. Баня имела выход в бассейн, и Ромка сразу после парилки прыгнул в прохладную воду. Он опустился на дно, наблюдал широко раскрытыми глазами, как пузырьки воздуха убегают вверх, и вдруг необычайно сильно ощутил, что он неудачник! Самый настоящий неудачник! Через пару месяцев ему исполняется двадцать четыре – с ума сойти! А у него ни семьи, ни своего угла, ни перспектив с карьерой! Как же так получилось, что он сделал в жизни неправильно? Да чёрт с ним, как это получилось, главное – что делать? Как жить дальше? Его распирали отчаяние и злость! Злость на себя! Он выпустил последний пузырёк воздуха, оттолкнулся от дна и поплыл вверх. А когда вынырнул и сделал первый жадный вдох, это был уже другой человек – злой, сосредоточенный! Он порвёт эту окружающую действительность! Он не позволит обстоятельствам порвать себя! Внутри бурлила тёмная энергия. Почему тёмная? Да потому – всё, что замешено на злости и отчаянии, а не на радости – тёмное…

И судьба как будто услышала. Наступила пора госэкзаменов. Он каким-то непостижимым образом сдал философию и политэкономию на пятёрки, практически не готовясь, поскольку махнул на учёбу рукой – всё равно, кроме Пензы, ему ничего не светило. Беззастенчиво списывал на экзамене прямо из учебника, раскрытого на коленях, а потом брал преподавателей обаянием, раскрепощённо болтая на заданную тему, с которой только что ознакомился. С госом по специальности было сложнее. Планирование народного хозяйства предполагало приличный математический аппарат, в котором он был ни в зуб ногой. Тогда Ромка сошёлся поближе с секретарём кафедры, милейшей Светланой Васильевной, оказав ей пару незначительных бытовых услуг: помог организовать грузовую машину для переезда и достал какой-то дефицитный импортный плащ. В благодарность она рассказала ему, в каком порядке будут лежать на столе экзаменационные билеты, и он – о чудо! – безошибочно вытащил тот единственный, к вопросам в котором подготовился. В итоге третья пятёрка! Оставался диплом. Ромка и здесь не изменил себе. Сначала он договорился с лучшим учеником группы, безнадёжным зубрилой, и тот за двести рублей написал ему прекрасный диплом. Но Ромке было лень даже читать без малого сотню страниц заковыристого текста, и он договорился ещё и с оппонентом – аспирантом из Казахстана, который за обещание «обмыть диплом» написал ему не только вопросы, которые задаст, но и развёрнутые ответы на них. Ответы Ромка учил вечером перед защитой – до этого не нашлось времени. И надо же – блестяще защитил диплом! Даже научный руководитель, знавший его три года, удивлённо качал головой: «Романов, я всегда знал, что у тебя светлая голова, но что работа получится настолько зрелой! Молодец, просто молодец! Рад, что не ошибся в тебе!» Ромка скромно тупил глазки, смотрел в пол, шаркал ножкой и мечтал только об одном – чтобы, не дай бог, не задали ещё какого-нибудь вопроса. К счастью, излишней дотошностью на кафедре никто не страдал, и он, счастливый, с очередной и завершающей жирной пятёркой, выскочил из аудитории. Университет окончен! Отличница Регина и её подружка Алла, Ромкины одногруппницы, были в шоке! Они хорошо к нему относились, давали списывать, но всегда считали хоть и неглупым парнем, но безнадёжным лентяем, а потому посматривали свысока – что взять с пензюка, который постоянно пропадает в спортклубе? Звёзд с неба не хватает, закончит как-нибудь, и слава богу! И вдруг – какой пассаж! Девушек мучила жгучая ревность, налицо явная несправедливость – они пять лет не вылезали из читалки, пока он прохлаждался! Прощелыга ты, Романов! Он легко соглашался – да, прощелыга! Ни он, ни они не догадывались – наступает время прощелыг…

На улице его поджидал Адильбек, тот самый оппонент, в предвкушении обещанного «банкета». Адильбек был здоровенным казахом ростом с Ромку, но гораздо тяжелее. Вдвоём они отправились в магазин «Балатон» на углу Мичуринского и Ломоносовского. Больше нигде в округе в десять утра спиртного было не достать. А в «Балатоне» стоял Токай – венгерское десертное вино по 4,30 руб. за бутылку. Однако! Поэтому и стоял – кто будет брать вино по 4,30?! Ромка взял ящик – гулять так гулять! Адильбек удовлетворённо крякнул. Вдвоём они ухватили ящик с двух сторон и пешком отправились в ГЗ. Вроде недалеко идти, но солнце припекало, двадцать бутылок оттягивали руки, и друзья притомились. А потому присели в тенёчке возле биофака и развлечения ради открыли одну бутылочку. Тёплое токайское с содержанием сахара от 30 грамм на литр и крепостью четырнадцать градусов в десять утра, в жару и на пустой желудок – то ещё приключение! Через пятнадцать минут бутылочка закончилась, и друзья решили, что чем