Только — Саймон остановился. Человек не был мертв, хотя глаза его оставались закрытыми, а тело неподвижным. Одна рука лежала на контрольном щите, вделанном в поверхность стола, и Саймон заметил, как шевельнулся палец, нажимая кнопку.

Трегарт прыгнул. На мгновение он увидел открытые глаза, лицо под шапкой, искаженное гневом — и, возможно, страхом. Тут руки Саймона сомкнулись вокруг провода, который отходил от металлической шапки и углублялся в стену. Он рванул, порвав сразу несколько кабелей. Кто-то предупреждающе крикнул, и Саймон увидел, что какое-то бочкообразное оружие направлено прямо на него: колдер перешел к действиям.

Только потому, что шапка с ее проволочным хвостом стесняла действия колдера, Саймон остался жив. Он ударил самострелом по плоскому лицу с искривленным ртом, не произнесшим ни звука, с темными, полными ненависти глазами. Удар порвал кожу, из щеки и носа потекла кровь. Саймон перехватил руку противника и вывернул ее, так что тонкий луч ударил в потолок, а не ему в лицо.

Они повалились в кресло, с которого встал колдер. Послышался резкий щелчок, плечо и шею Саймона обожгло огнем. Крик, приглушенный и сдавленный, прозвучал в его ушах. Окровавленное лицо исказилось агонией, но колдер продолжал сопротивляться со страшной силой.

Глаза его, и так огромные, все увеличивались, заполняя зал, — Саймон падал в эти глаза. И вот это уже не глаза, а затянутое туманом окно в иной мир, может быть, в другое время. Между колоннами виднелась группа людей в ярких одеждах, они на странных машинах двигались ему навстречу. При этом они отстреливались, несомненно, от какой-то погони.

Они двигались узкой колонной, и Саймон ощутил такое охватившее их отчаяние и такой страх, какого никогда не испытывал и даже не подозревал, что его может вынести мозг и тело. Ворота, они должны добраться до ворот — это даст им время для восстановления, для того, чтобы снова стать такими, какими они хотят быть. Разбитая империя и разграбленный мир оставались за ними, а впереди — новый мир, свободный и богатый.

Окруженные беглецы отступили в сторону. Саймон снова увидел окровавленное лицо, по которому нанес удар. В воздухе висел запах горелой ткани. Долго ли продолжалось это видение? Не больше доли секунды! Саймон продолжал бороться, прижимая противника к креслу. Он еще дважды ударил, только тогда пальцы разжались и лучевое ружье выпало из них.

Впервые колдер издал слабый звук. Секундное видение бегущих людей, мгновенная вспышка страха и ненависти, подействовавшая на невольного свидетеля как удар. Подбежавшие солдаты усадили колдера в кресло. В последний раз почувствовал Саймон какую-то невидимую связь с этим человеком и с тем далеким временем и пространством, откуда пришли колдеры. И все кончилось. Саймон отошел от обмякшего тела.

Танстон наклонился и попытался снять металлическую шапку. Они были поражены, обнаружив, что это вовсе не шапка, а, по-видимому, неотделимая часть тела.

— Оставьте его! — сказал Саймон. — И пусть никто не касается этих проводов.

И тут он понял, что ритмичное гудение, оживлявшее помещение, замолкло. Должно быть, колдер в шапке сам был сердцем, которое, перестав биться, убило крепость так же, как колдеры в свое время убили Сиппар.

Саймон направился к алькову, где был лифт. Если перестали работать все механизмы, можно ли добраться до нижних этажей? Но дверь в клетку лифта была открыта. Саймон передал командование Танстону и в сопровождении двух гвардейцев вошел в лифт, закрыв за собой дверь.

Бойцам Эсткарпа продолжало везти: закрытая дверь привела в действие механизм лифта. Саймон ожидал оказаться на уровне лаборатории, когда дверь снова открылась. Но увидел он нечто совсем иное и некоторое время смотрел недоуменно, в то время как сопровождавшие его гвардейцы изумленно вскрикнули.

Они находились на берегу подземной гавани. Сильно пахло морем и еще чем-то. Освещенный мостик уходил прямо в темную воду. На берегу лежали тела людей, таких же, как они, без серых одежд.

В то время как живые мертвецы, встретившие их на улицах, были вооружены и снаряжены, эти были обнажены и одеты в какие-то лохмотья.

Некоторые лежали около небольших экипажей, груженных ящиками и контейнерами. Другие — рядами, как будто выстроились перед тем, как упасть. Саймон прошел к ближайшему телу и наклонился, вглядываясь. Человек был мертв по крайней мере уже сутки.

Неохотно, избегая приближаться к телам, трое эсткарпцев направились к концу гавани. Среди мертвецов не было ни одного вооруженного. Никто из них не принадлежал к расе Эсткарпа. Если это и были рабы колдеров, то они все относились к другим расам.

— Капитан! — окликнул один из гвардейцев, остановившись возле тела и удивленно глядя на него. — Я никогда не видел таких людей! Взгляните на цвет его кожи, на его волосы: он не из наших земель!

Несчастный колдерский раб лежал на спине, как будто спал. Кожа его тела, полностью обнаженного, если не считать узкой полоски вокруг бедер, была красновато-коричневого цвета, волосы очень курчавыми. Ясно было, что колдеры расставляли свои сети на людей в самых далеких районах.

Не зная почему, Саймон пошел к концу гавани. Либо Горм был воздвигнут над огромной естественной пещерой, либо захватчики вырыли ее для своих целей, о которых Саймон мог только догадываться. Неужели это тайный док колдерского флота?

— Капитан! — Второй солдат шел немного впереди, не интересуясь телами. Он стоял на конце каменного мостика и манил Саймона.

Вода заволновалась, на мостик набежали волны, заставляя троих людей отступить. Даже в ограниченном свете было видно, как что-то поднимается к поверхности.

— Ложись! — приказал Саймон. У них не было времени вернуться к лифту; оставалось надежда спрятаться среди тел.

Они лежали рядом; Саймон подложил руку под голову и подготовил самострел. Из воды показался большой корпус, с него стекала вода. Виден был заостренный нос и такая же корма. Догадка Саймона оказалась верной: один из колдерских кораблей возвращался в гавань.

Саймон подумал: так ли громко звучит его дыхание, как и у лежащего рядом гвардейца. Они одеты; острый взгляд сможет различить блеск их кольчуг, а какое-нибудь колдерское оружие пригвоздит к месту прежде, чем они смогут пошевелиться.

Но корабль, поднявшись на поверхность, больше не двигался; он покачивался на волнах, как будто был так же мертв, как и тела рабов на берегу. Саймон следил за ним, когда лежавший рядом гвардеец что-то прошептал и тронул его за руку.

Саймона не нужно было предупреждать. Он тоже заметил волнение в воде. Волны прибили второй корабль к причалу. Ясно было, что он никак не управляется. Не в силах поверить, что корабли лишены экипажа, гвардейцы оставались в укрытии. Только когда поднялся третий корабль, а первые два продолжали беспомощно биться о причал, Саймон признал очевидное и встал на ноги. Корабли не управлялись. Два из них только что с грохотом столкнулись.

Ничто не открывалось на их палубах, не было никаких признаков присутствия экипажей или пассажиров. Гавань свидетельствовала, однако, о другом. Все в ней говорило о торопливой погрузке, о подготовке к нападению или отступлению с Горма. Но если бы целью было нападение, разве были бы убиты рабы?