Хромой застыл.

— Почему ты не убил его? — спросил Ворона Ловец Душ.

Ворон сидел на стволе дерева, держа на коленях лук и уставившись в землю. Он не ответил.

— Он сообразил, что вы можете придумать что-нибудь получше, — сказал я.

— Я думал об этом по дороге сюда, — засмеялся Ловец Душ. — Ничего не приходит в голову. Поэтому я последую примеру Ворона. Я всё рассказал Меняющему Форму, и он скоро будет здесь.

Ловец взглянул вниз, на Хромого.

— У тебя неприятности, да?

Потом он обратился ко мне.

— Ты, наверное, думаешь, что человек в таком возрасте, как он, мог быть и чуть-чуть мудрее?

Затем повернулся к Ворону.

— Ворон, это он был твоей наградой.

— Благодарю, — пробурчал Ворон.

Ну, это я уже понял. Но, кажется, и я должен был что-то получить. Но на данный момент я не увидел ещё ничего, даже отдалённо напоминающего хотя бы одну мою мечту.

Ловец Душ опять изобразил свой фокус с чтением мыслей.

— Наверное, что-то изменилось. Ты ещё не получил награды, но будь спокоен, Каркун. Нам ещё долго сидеть.

Я подошёл к Ворону и уселся рядом. Мы молчали. Мне нечего было ему сказать, а он был глубоко погружён в самого себя. Как я и говорил, человек не может жить одной ненавистью.

Ловец Душ ещё раз перепроверил надёжность пут наших пленников, оттащил свой ковёр в тень, а сам взгромоздился на каменную кучу.

Через двадцать минут прибыл Меняющий Форму, как всегда, огромный, отвратительный, грязный и вонючий. Он осмотрел Хромого, переговорил с Ловцом, порычал полминуты на Хромого, потом влез обратно на свой летающий ковёр и умчался.

— Он тоже спасовал, — объяснил Ловец Душ. — Никто не хочет брать на себя последнюю ответственность.

— И кому он может это оставить? — удивился я.

У Хромого больше не было заклятых врагов.

Ловец пожал плечами и вернулся на кучу камней. Оттуда раздалось бормотание дюжины голосов. Он ушёл в себя и, казалось, съёжился до ещё меньших размеров. Думаю, ему нравится находиться здесь не больше, чем мне.

Время тащилось медленно, столбы света наклонялись всё больше и таяли один за другим. Я начал подумывать, как бы не оправдались подозрения Ворона. После наступления темноты расправиться с нами будет проще простого. Поверженным не нужен свет, чтобы видеть.

Я взглянул на Ворона. Что творится у него в голове? На его лице не отражалось ничего, кроме угрюмости. С таким лицом он всегда играет в карты.

Я спрыгнул с бревна и принялся бродить вокруг, следуя недавнему примеру Хромого. Делать больше было нечего. Я сбил шишку с дерева, которое мы с Вороном использовали как укрытие… Там что-то прячется! Ещё не осознав, что именно я там увидел, я рванул через всю поляну к этому чёртову мечу Шелест.

— Что случилось? — спросил Ловец Душ, когда я подбежал.

— Потянул мышцу, наверное, — сымпровизировал. я. — Хотел сделать пару пробежек, но что-то с ногой случилось.

Я растирал правую ногу. Кажется, он этим удовлетворился. Бросив ещё один взгляд в сторону поваленного дерева, я ничего не заметил.

Но я знал, что там был Немой. И что он будет там, если понадобится.

Немой. Чёрт, как же он сюда добрался? Так же, как и мы? Может, у него в запасе были фокусы, о которых никто не знал?

Продемонстрировав своё сценическое искусство, я подхромал к Ворону и опять уселся рядом. Жестами я попытался дать ему понять, что нам помогут, если запахнет жареным, но моё сообщение повисло в воздухе. Его мысли были слишком далеко от меня.

Уже темно. Над нами половина луны, которая бросает на поляну мягкий серебристый свет. Ловец Душ всё ещё восседает на камнях. Мы с Вороном — на дереве. Спина моя уже болит. Нервы — измочалены. Я устал, мне было страшно и хотелось есть. Я был уже сыт всем этим по горло, но мне недоставало мужества заявить об этом.

Неожиданно Ворон сбросил своё оцепенение. Он проанализировал ситуацию.

— Какого чёрта мы тут делаем? — спросил он.

— Ждём. Ещё немного, — откликнулся Ловец Душ.

— Ждём чего? — раздражённо спросил я.

Когда я чувствую поддержку Ворона, у меня прибавляется смелости. Ловец Душ внимательно посмотрел в мою сторону. Я понял, что у себя за спиной, в лесу, я слышу какой-то необычный шорох. Ворон зашевелился.

— Ждём чего? — уже слабее переспросил я.

— Меня, доктор.

Затылком я почувствовал дыхание говорившего. Одним прыжком я преодолел половину расстояния до Ловца Душ и не остановился, пока в руках у меня не оказался тяжёлый меч Шелест. Я подумал, заметил он или нет, что моя нога уже в порядке. Я глянул на наше дерево-укрытие. Ничего. Из-за бревна, с которого я только что соскочил, лилось чудесное сияние. Я не видел Ворона, он исчез. Я взял меч и приготовился хорошенько рубануть Ловца Душ.

Свечение медленно переплыло через поваленного гиганта, остановилось перед Ловцом. Оно было такое ослепительное, что смотреть на него не отрываясь было невозможно; оно залило всю поляну.

Ловец Душ упал на одно колено. И тут я понял.

Леди! Этот феерический свет — Леди. И ждали мы Леди! Я смотрел, пока не заболели глаза, потом тоже преклонил колено. Обеими руками я протянул меч, держа его на ладонях, как рыцарь, приносящий присягу своему королю. Это Леди!

Это и было моей наградой? Действительно с ней встретиться? То неуловимое, что всегда влекло меня к Амулету, заполнило меня до краёв, и на какое-то мгновение я почувствовал, что просто умираю от любви. Но я не мог её видеть, а мне хотелось узнать, как она выглядит.

Она обладала той же приводящей в замешательство способностью, какую я обнаружил у Ловца Душ.

— Не сейчас, Каркун, — сказала она. — Но думаю, скоро.

Она дотронулась до моей руки. Прикосновение её пальцев обожгло меня, как первое прикосновение моей первой возлюбленной. Помните то оглушительное и неистово-волнующее мгновение?

— Вознаграждение ещё впереди. А сейчас ты сможешь стать свидетелем события, за последние пять столетий не виданного никем, — она придвинулась ближе. — Так будет неудобно. Встань.

Я поднялся и отошёл назад. Ловец Душ стоял по стойке «смирно», вглядываясь в свечение. Его яркость уменьшилась, и я уже мог смотреть на него без боли в глазах. Оно проплыло вокруг груды камней, к пленникам, ослабев настолько, что внутри можно было различить женские очертания.

Леди долго смотрела на Хромого. Тот смотрел на неё. На его лице ничего не отражалось. На нём не было уже ни надежды, ни отчаяния.

— Ты верно служил мне какое-то время. А твоё предательство помогло мне больше, чем повредило. Я знаю, что такое сострадание.