Джеймси бегом вернулся к ним, и двое мужчин, опять же бегом, припустили по каньону к намеченным в качестве укрытий валунам. Через несколько минут бандиты появились из-за поворота, остановились и стали переговариваться. Две сидевшие верхом женщины и погонщик мулов тоже остановились, спешились и развернули мулов поперек ущелья, между собой и бандитами.

Один из всадников выехал вперед на широкогрудом гнедом. Он был в грязных рабочих брюках, коричневой рубашке без воротника и поношенной, пропотевшей и запыленной фетровой шляпе. Его широкий нос, выступающие скулы и все загорелое лицо не отличались чистотой. Грудь пересекал патронташ, две трети ячеек которого были пусты. На левом бедре висела кобура, из которой торчала потертая, под орех, кобура большого никелированного револьвера.

— Что вам нужно здесь, в каньоне? — спросил он, мешая английские и испанские слова.

Как сразу поняла Куп, ни тот ни другой язык не был для него родным.

— Искали старинный клад, — ответила Рита.

— Нашли?

— Пусто. Мы бросили поиски.

— Плохо, — сказал он. — Зря вы сюда сунулись. В этих каньонах полно бандитов. Но к счастью, мы федералы. Мы выведем вас отсюда в безопасное место.

— Нам с вами не по дороге.

— Еще как по дороге. И уж конечно, — добавил он, обращаясь к Мартинесу, — сперва мы осмотрим ваши вьюки. А вдруг вы пытаетесь незаконно вывести исторические ценности из нашей страны.

— Я же сказала, у нас ничего нет, — заявила Рита.

— О, кое-что есть. Мулы — это уже кое-что. И вьюки тоже кое-что.

«Ну вот, ты себя и выдал», — подумала Куп.

— Но мы не можем отдать вам мулов, — с чарующей улыбкой проговорила Рита. — Иначе нам придется идти пешком.

Словно в ответ на вопрос, бандит отрывисто рассмеялся и, достав из седельной сумы бутылку с коричневой жидкостью, открыл ее и приложился. Текила булькала до тех пор, пока ему не пришлось прерваться, чтобы набрать воздуха.

— Поскольку мы федералы, вы будете делать то, что вам скажут.

— А где ваши жетоны? — поинтересовалась Рита.

Бандит одарил их самой непристойной ухмылкой, какую Куп когда-либо видела.

— Не заставляй меня повторять, — сказал он.

— О, так ты тоже смотрел это кино? — спросила Рита.

Бандит обернулся и крикнул товарищам, что она хочет узнать, смотрели ли они киношку про Сьерра-Мадре.[28] Говорил он на науатль, лишь с вкраплением испанских слов, но Куп его поняла.

— Хреновы жетоны нам без надобности! — крикнули они хором по-английски.

«Боже, — подумала Куп, — неужели этот долбаный фильм смотрели все на свете?»

Но если мы отдадим вам мулов, — снова улыбнувшись, произнесла Рита, — тогда у нас точно ничего не останется.

Нет, кое-что останется. Останутся киски, что у вас между ног. — Последнее предложение он почти прокричал, с нажимом на слове «киски». Его приятели разразились грубым хохотом.

Повернувшись в седле, бандит броском разбил опустевшую бутылку из-под текилы о стену каньона и, прежде чем Куп успела оторвать взгляд от осколков стекла, выхватил револьвер с никелированными накладками и нацелил его прямо в грудь ее подруге. То был «кольт-миротворец»[29] со стволом в семь с половиной дюймов. Под прикрытием стоявшего перед ней мула она рванула из-за спины свой пистолет.

Который зацепился курком за петлю кожаного ремня.

Краем глаза Куп приметила, что восемь бандитов, остававшихся позади, тоже достают оружие. Джеймси и Харгрейв, выскочив из-за валунов, повели огонь из обоих помповых ружей с такой скоростью, что выстрелы слились в один сплошной громовой раскат. Отдаваясь эхом от стен, грохот прокатился вверх и вниз по каньону, как бесконечно повторяющийся адский гром.

Бандит, находившийся впереди, машинально обернулся. И тут Куп увидела окровавленный огрызок его уха. Это был тот самый мерзавец, который на ее глазах насиловал, а потом убил женщину.

Даже при том, что напуганные стрельбой мулы сорвались с места и понеслись прочь, «винчестер» Куп оказался у нее в руках, словно влетел туда сам, по собственной воле. Одним движением она нацелила ствол бандиту в грудь, нажала на спуск и всадила в него весь заряд. Прямое попадание девяти картечин тридцать третьего калибра подбросило бандита на добрый фут над седлом. Удерживая курок, Куп передернула ствол и меньше чем через секунду после первого попадания всадила второй заряд ему в череп.

Его конь, сорвавшись с места, помчался диким галопом по дну каньона, волоча за собой труп, зацепившийся левой шпорой за подпругу. Одновременно два окровавленных бандита пришпорили коней и устремились с оружием наготове на прорыв, прямо на Риту, оказавшуюся у них на пути. Куп выступила вперед, прикрыв подругу собой, и, не отпуская курка, выпустила оставшиеся четыре заряда с такой быстротой, с какой только могла передергивать ствол. Оба всадника вылетели из седел.

Когда два коня с пустыми седлами проскакали мимо, Куп подумалось, что они похожи на лишенных всадников Скакунов Апокалипсиса.

Сей мир, 1004 год

Мы покинули Тахин с триумфом, причем настроение и у правителя, и у его сестры было несравненно лучше, чем по прибытии. Когда на обратном пути наш отряд пересекал равнину, Ксолотль, повелитель громов и черных туч, швырялся в нас молниями, в то время как бог дождя Тлалок, отворив небеса, излил на нас воды Тлалокана, теплой и сырой обители, где находят упокоение души утопленников.

Правитель в узком кругу проклинал дожди, обходившие стороной наши истосковавшиеся по ним поля, но зато щедро поливавшие здешние, и без того сырые, жаркие земли.

Меньше чем в дневном переходе от Тахина Ксолотль поразил небесным огнем воина из личной стражи правителя. Стоя над телом воина, я громко, чтобы слышали все, сказал правителю:

— Ксолотль являет нам свой гнев из-за того, что он вновь потерпел поражение от брата-близнеца Кецалькоатля. Молния предназначалась тебе, мой повелитель, но твой небесный покровитель тебя уберег.

Это заявление помогло успокоить тех, кто начинал опасаться, что боги вновь лишили нашего правителя своей милости.

Оставив позади равнину, мы вступили в густые джунгли, путь по которым продолжался до самых предгорий, и лишь когда наполовину поднялись по склону, воздух перестал быть жарким, влажным и насыщенным ароматами.