– Возможно, вы захотите познакомиться с нашим посетителем, Уотсон, – сказал он, поднимаясь. – Как коллегам-писателям, вам есть о чем поговорить. Мистер Роберт Льюис Стивенсон, позвольте мне представить доктора Уотсона.

Я с интересом посмотрел на гостя, который поднялся и повернулся ко мне, протягивая руку. На вид я бы дал ему лет сорок, хотя в действительности он оказался несколько моложе. Он был худощавого телосложения и носил длинные черные волосы, зачесанные на пробор, и щеголеватые висячие усы, скрывавшие уголки бесцветных губ. Глаза у нашего посетителя были запавшие, с меланхоличным выражением, а лицо такое же худое, как и у Холмса, и почти такое же бледное. Вид у этого человека был какой-то болезненный, и, несмотря на крепкое рукопожатие, у меня создалось впечатление, что здоровьем наш гость похвастаться не может. Черный сюртук лишь усиливал траурный эффект его наружности.

– Вы наверняка слышали о мистере Стивенсоне, – заметил Холмс, и в глазах у него мелькнул озорной огонек. – Это он написал ту историю про пиратов и пиастры, из которой вы несколько месяцев назад с таким восхищением зачитывали мне вслух отрывки.

– «Остров Сокровищ»! – вскричал я и принялся с таким энтузиазмом трясти руку нашего изумленного посетителя, что его землистые щеки вспыхнули от смущения. – Ну конечно же, Роберт Льюис Стивенсон! Прекрасное сочинение, воистину прекрасное! Мои поздравления! Ах, до чего же мне понравилось то место, где Джим Хокинс встречает Бена Ганна, и…

– Хватит, Уотсон, хватит! – засмеялся Холмс. – Вы определенно ставите нашего гостя в неловкое положение. Он пришел не для того, чтобы поговорить о прошлых успехах, но с целью заложить фундамент для своего нового литературного произведения. Я как раз пересказывал мистеру Стивенсону подробности нашего недавнего приключения, связанного с покойным Генри Джекилом и его недоброй памяти товарищем Эдвардом Хайдом.

– Так и есть, – подтвердил наш гость. Мне показалось, что в речи этого, бесспорно, хорошо образованного человека присутствовал американский акцент. Он указал на лежавшую открытой на подлокотнике его кресла записную книжку, страницы которой были исписаны убористым почерком. – Мне стоило немалых трудов уговорить мистера Холмса рассказать мне обо всех подробностях этого дела. Видите ли, я надеюсь издать отчет об этом происшествии в художественной форме.

Я с упреком посмотрел на Холмса. Он пожал плечами:

– Мой дорогой друг, не унывайте. Я не выдал ни одной тайны, которая уже не была бы выдана. Слишком многие в Уайтхолле оказались посвящены в произошедшее. Рано или поздно утечка информации все равно бы произошла. Мне так и не удалось убедить мистера Стивенсона, что до встречи со мной он знал о деле ничуть не меньше меня самого.

– Относительно фактов да, – согласился тот. – Но меня интересовала личная точка зрения непосредственного участника этой истории. Мистер Холмс оказался столь любезен, что предоставил мне сей важнейший ингредиент. Теперь я вполне могу приступить к написанию повести.

– Совершенно невероятный случай, – отозвался я, стараясь не содрогнуться при воспоминании о недавних событиях. Газеты только-только перестали публиковать панегирики покойному Генри Джекилу, которого в конце марта скромно похоронили в закрытом гробу. Поговаривали, что те, кто нес гроб по ступеньками церкви, обратили внимание на его необычную легкость.

– Всецело с вами согласен. Версия мистера Холмса оказалась удивительно содержательной. Ваш друг – поразительный человек. Только представьте, он без всякой подсказки с моей стороны догадался, что я провел много времени на американском Западе, в частности в районе Сан-Франциско. Говорит, что меня якобы выдает произношение. Думаю, будет справедливо сделать Шерлока Холмса одним из главных героев моей повести.

Холмс протестующе поднял руку:

– Боюсь, не могу позволить вам этого, мистер Стивенсон. Нет, нет, сначала выслушайте меня. Видите ли, слишком высока вероятность того, что в случае обнародования какого бы то ни было моего участия в этом деле закон – в частности, некий знакомый мне инспектор Скотленд-Ярда – обвинит меня в укрывательстве улик. Далее, имел место факт убийства мною человека, пусть даже и в порядке самообороны, – я все равно на данный момент слишком занят, чтобы тратить драгоценное время на обмен пустыми шуточками с каким-нибудь адвокатом на судебном разбирательстве. Ньюкомен и без того рассвирепел, когда я не выполнил своего обещания предоставить ему разгадку к концу марта. Так что я предпочел бы не сыпать соль на еще не зажившие раны. Кроме того, вы пользуетесь заслуженной репутацией человека, мастерски сочиняющего приключенческие романы. Боюсь, даже если вы заявите, что в основу очередного вашего произведения положен отчет о событии, имевшем место в действительности, все равно неизбежно начнутся кривотолки. Поверьте, вы избавите себя от лишней головной боли, если издадите отчет о преступлении в форме художественного вымысла, ни словом не упомянув о нас с Уотсоном. Повесть сама по себе получится достаточно занимательной, чтобы оставить в литературе немалый след, но в качестве документального произведения она покажется читателям чересчур фантастичной и, возможно, даже вызовет насмешки в ваш адрес. Я настоятельно рекомендую вам, сэр, написать приключенческую повесть, которая, вне всякого сомнения, очарует мир, но прошлое при этом предоставить прошлому. Тем самым вы сделаете и себе, и миру величайшее одолжение.

На протяжении данного монолога выражение лица Стивенсона несколько раз менялось: сначала с недоуменного на протестующее, затем с протестующего на испуганное, и, наконец, когда весомость аргументов Шерлока Холмса стала очевидной, на нем отразилось согласие, хотя и несколько вынужденное.

– Но как же мне сделать это? – развел он руками. – Я могу изменить некоторые факты, написав, например, что Джекил якобы осуществил свое намерение и отравился, но это всего лишь одна проблема из множества. Что я скажу читателям, когда они спросят, чем я вдохновился?

Сыщик улыбнулся, и вновь в его серых глазах заплясал озорной огонек.

– Вы же писатель, призовите на помощь воображение. Скажите читателям, что все придумали.

Роберт Льюис Стивенсон рассеянно улыбнулся в ответ на эту шутку, однако по его задумчивому взгляду было ясно: творческий мозг писателя уже занят работой. И когда несколько месяцев спустя его отчет, выполненный в виде художественного произведения, вызвал фурор среди читающей публики и настало время предоставить любопытствующему миру объяснения, где же автор почерпнул столь увлекательный сюжет, я не слишком удивился, узнав, что мистер Стивенсон не забыл совет, данный ему Шерлоком Холмсом.