— Это все касается мужчин. А как насчет женщин? — не отставала сестра Винифред. — У них, я думаю, возможностей еще меньше.

Мы с братом Эдмундом переглянулись.

Сестра Винифред с ноткой негодования в голосе добавила:

— Если сестре Джоанне можно это знать, если ей позволительно обсуждать мирские проблемы, то почему мне нельзя?

Брат Эдмунд печально улыбнулся:

— Ну что же, сестренка, ты права. У женщин возможностей еще меньше. Женщины, во-первых, могут отправиться на континент в надежде найти европейский монастырь, который их примет, хотя лично я не слышал, чтобы это хоть кому-то удалось. Ну и, во-вторых, они могут оставить религию, вернуться в семью, выйти замуж и рожать детей.

Сестра Винифред некоторое время обдумывала услышанное.

— А сами монастыри? — спросила она затем. — Что происходит с ними?

— Их обычно дарят придворным, которые в фаворе у короля и у Кромвеля. Некоторые монастыри, не претерпевая никаких изменений, становятся обычными жилыми домами. Другие — новые владельцы разрушают ради получения прибыли. Здания разбирают на камни, все найденные золотые и серебряные предметы переплавляют, гобелены, скульптуры, книги, даже одежду вывозят. Свинцовые накладки и те отдирают и продают.

Глаза сестры Винифред расширились, нижняя губа ее слегка задрожала. Но она взглянула на нас с нарочитым спокойствием и невозмутимо сказала:

— Понятно. Спасибо, брат, что объяснил. А теперь я готова репетировать песни.

За вечерней трапезой я слышала обрывки разговоров между сестрами. Видела на их лицах негодование, связанное с поминальным пиром, до которого оставалось всего три дня.

Сестра Кристина, сидевшая рядом со мной за столом для послушниц, едва прикоснулась к супу и хлебу. Я сочувствовала ей, полагая, что просьба отца поставила ее в неловкое положение. Я знала, что многие послушницы и даже монахини противились желанию близких навещать их. И напрасно родители обижались: мы по-прежнему любили и чтили их, но отныне наши жизни должны были идти разными путями.

Задумавшись о лорде Честере, я вспомнила и своего отца. Хлеб у меня во рту превратился в прах. Врозь мы жили или вместе, он оставался единственным близким мне человеком. И страх за жизнь отца — а он ведь остался в Тауэре, в руках безжалостных палачей — преследовал меня в ночных кошмарах. Но мне никак не удавалось приблизить его освобождение. На следующий день я должна была отправить письмо епископу Гардинеру, а мне почти нечего было ему сообщить. Я не смогла спасти отца.

Сестра Агата, вероятно, думала, что говорит очень тихо и никто посторонний ее не слышит, но даже через несколько столов ее скрипучий голос донесся до нас.

— Да в нашем монастыре сроду не было пиров, — возмущенно говорила начальница послушниц. — А ведь Дартфорд посещали члены королевской семьи. Когда мать нынешнего короля много лет назад навестила сестру Бриджет, ей, наверное, подавали еду и напитки. Но никому и в голову не пришло устроить здесь пир!

Я увидела, как сестра Анна, старейшая из наших монахинь, сидевшая напротив сестры Агаты за длинным деревянным столом, одобрительно кивнула. Она ответила ей что-то, но гораздо тише, и до меня донеслось только «принц Артур».

Я выпрямилась на жесткой деревянной скамье. Сестра Анна — вот кто мне поможет! Я быстро прикинула в уме: вполне вероятно, что в 1501 году, когда принц Артур с матерью и молодой супругой Екатериной Арагонской посетил наш монастырь, она уже жила в Дартфорде.

В тот миг, когда сестра Анна поднялась со своего места, я вскочила на ноги и бросилась к ней. Несколько других пожилых сестер, завидев мое приближение, поспешили удалиться: предполагалось, что послушницы должны оставаться исключительно в своем кругу. Но я не видела другой возможности поговорить с ней сегодня.

— Сестра Анна, — окликнула я ее и вежливо поклонилась.

Годы согнули эту женщину, лицо ее было испещрено морщинами, но она приветливо улыбнулась мне:

— А, сестра Джоанна, как поживаете?

— Спасибо, сестра. Позвольте проводить вас на вечерню? Буду вам очень признательна.

Она задумалась на мгновение, оглянулась, увидела обращенные на нас обеих взгляды других монахинь. Я обратила внимание, что хабит на сестре Анне не из грубой ткани, какую носили все остальные, а из льняной. Престарелым монахиням разрешалось носить одежду помягче.

Наконец она опять улыбнулась мне:

— Конечно, сестра Джоанна. Пойдемте со мной.

Когда мы дошли до коридора, где другие сестры не могли нас слышать, я сказала:

— Сестра Анна, меня очень интересует история нашего монастыря. Я слышала, как сестра Агата упомянула о визите в Дартфорд принца Артура. Вы тогда уже жили в Дартфорде?

— Да, я уже была здесь. — Ее лицо приняло печальное выражение. — Я единственная, кто помнит то время. Принц Артур приезжал вместе со своей матерью королевой Елизаветой в конце тысяча пятьсот первого года. Ему тогда было всего пятнадцать.

— И вы своими глазами видели принца?

— Нет, что вы, королева всегда встречалась с сестрой Бриджет в локуториуме. И когда в тот раз привезла сына и невестку, они тоже оттуда не выходили. Ни разу не появились в клуатре.

Настроение у меня упало. Мы прошли по коридору мимо туалета. Я слышала позади шаркающие шаги других сестер.

Сестра Анна продолжила:

— Помню, была у нас тогда одна сестра, которая страсть как хотела увидеть принца собственными глазами. Как же ее звали? — Она задумалась. — Ах да, сестра Изабел. Боюсь, она не годилась для монастырской жизни. Очень уж она была… бойкая. Представьте, уговорила привратника допустить ее в передние комнаты монастыря. Она мне потом рассказала, что видела принца Артура только со спины — он шел к входной двери. Сестра Изабел заметила, что у него были светлые волосы, а у его жены, Екатерины, — рыжие. — Сестра Анна тихонько рассмеялась. Я тоже попыталась выдавить улыбку. — Вечно у сестры Изабел были на уме всякие глупости, — продолжала вспоминать моя спутница. — Она еще что-то болтала о приезде принца Артура. И о его загадочном исчезновении.

— Что? — Мой голос прозвенел на весь коридор. Я взяла себя в руки и уже тихо сказала: — Мне было бы очень интересно послушать про это, сестра Анна.

— Не люблю пересказывать всякие глупости, — отрезала она. — Тем более столько лет прошло.

Я с большим трудом сдержалась, решив, что не стану уговаривать собеседницу. Моя настойчивость могла показаться ей подозрительной. Мы прошли по саду клуатра, айвовые деревья шелестели на вечернем ветру.

К моему облегчению, сестра Анна снова предалась воспоминаниям:

— Сестра Изабел, не в силах справиться с любопытством, пробралась в одну из передних комнат, окна которой выходили на лужайку и ворота: очень уж ей хотелось посмотреть, как уезжает королевская семья. Она увидела, как появилась королева Елизавета со своими фрейлинами. Их провели к лошадям и свите. Но принц и принцесса не присоединились к ним. Королева помахала рукой стоявшим на крыльце, а потом уехала. И потому сестра Изабел решила, что принц Артур надумал остаться у нас еще на некоторое время. Несколько минут спустя сестра Изабел вышла из коридора, чтобы узнать, куда девался принц. Но выяснить это ей так и не удалось. Ни принца, ни принцессу она больше не видела. Она говорила, что проверила все комнаты в парадной части монастыря. Привратник также подтвердил, что не видел королевской четы. В клуатре они не появлялись — в этом он был уверен. Между прочим, в течение этого времени не видел он и настоятельницу Элизабет.