– Кажется, да.

– Что ж, вот таким и должно быть актерство. Хорошее кривляние. А теперь можно, я стащу у тебя немного чипсов в салат?

– Давай.

В конце обеда Софи рыгнула, и Стивена посетил некоторый прилив гордости.

После этого, ощущая приятную тошноту и опьянение, они направились к Национальной галерее. Это казалось подходящим образовательным-но-увлекательным времяпрепровождением для отца с дочерью прекрасным воскресным зимним днем, и Стивену даже удалось придумать маршрут через Сохо, но так, чтобы обойти стороной магазинчики с порнографией. Однако не было способа избежать Шафтсбери-авеню, театра «Гиперион» и гигантского плаката с Джошем Харпером.

Стивен сперва несколько опасался этого, потом вспомнил, что благодаря условиям контракта его собственное имя должно быть напечатано на афишах у театра. Пожалуй, будет здорово показать дочери имя отца, напечатанное на афише Уэст-Эндского театра: реальное, неопровержимое документальное свидетельство того, что его профессиональная карьера не является какой-то выдумкой. Возможно, она перестанет его стесняться и начнет им гордиться, а он вкусит немножко славы заранее, еще до своего Звездного Часа, который наступит восемнадцатого. Они остановились на секунду перед большой черно-белой фотографией Джоша, наклеенной на стену театра.

«Джош Харпер попирает сцену, словно могучий колосс…»

«Это актерское мастерство самого высокого уровня.

Харпер, несомненно, – наследник Оливье и Бёртона.

Не упустите возможность насладиться его необычайным талантом…»

«Харпер царит на сцене, рыская по ней, как грациозная молодая пантера. Внимание, дамы, мистер Харпер – настоящий ходячий секс…»

Джош Харпер в главной роли

«Безумный, злой и опасный знакомый»

Сценарист и режиссер Теренс Блэкхит

Впервые на сцене Максин Коул

С участием

Стивена К. Маккуина

Плакат внезапно показался Стивену похожим на таблицу злопамятного окулиста.

– Хм. А о чем спектакль? – спросила Софи голосом примерной ученицы.

– Об одном человеке по имени Байрон, который был известным поэтом, да к тому же лордом, и у которого было множество приключений. Он пользовался популярностью у дам, прямо как я у той официантки. Смотри: вот мое имя… – сказал Стивен, наклоняясь и показывая почти на землю. – Если что-нибудь случится с этим парнем, – он выпрямился и ткнул пальцем в фотографию Джоша, в центр лба, – если он заболеет, или на него упадет пианино, или еще что-нибудь произойдет, тогда мне придется занять его место.

– Почему там написано «Стивен К. Маккуин»?

– Чтобы люди не путали меня с легендарной американской кинозвездой.

– Такое бывает?

– Нет-нет, не бывает, Софи.

– Тогда почему тебя нет на этих фотографиях?

– Я есть – вот он я, тут.

– Где?

– Сзади…

– Где?

– Вот!

– Почему там так дымно?

– Это сухой лед. Чтобы я выглядел загадочно.

– И твоего лица поэтому не видно?

– Именно. Так сделано, чтобы я был похож на привидение, от этого получается атмосфера интриги и тайны. Ну, понимаешь, я такой зловещий, как мрачный жнец, ведущий Байрона к смерти…

– Значит, он твой друг? – спросила Софи, показывая на большую черно-белую фотографию вспотевшего Джоша, что было хорошо видно при таком контрастном крупном плане.

– Угу. Ну, то есть не близкий друг, не лучший друг, но мы иногда ходим вместе выпить и все такое. – Ах да, и я влюблен в его жену, подумал он, но вслух сказал: – И я довольно хорошо знаю его жену – она очень славная. Еще он приглашал меня к себе на день рождения, так что…

– Он весьма привлекательный, правда?

– Привлекательный?

Софи, похоже, задумалась.

– Ну, знаешь, красивый.

– О боже. Et tu, Sophie.

– Это французский?

– Примерно.

– А могу я прийти и посмотреть на него? А после спектакля встретиться с ним?

– Ну, он немного староват для тебя и несколько скучен, если честно. Но если, где-нибудь через пару недель, восемнадцатого декабря или рядом, если что-нибудь случится с Джошем, если он схватит, не знаю, желудочный грипп, или пищевое отравление, или еще что-нибудь, тогда тебе могут внезапно позвонить, и вы с мамой побежите в театр и увидите меня, играющего главную роль вместо него. Правда, это будет здорово?

Софи не выглядела особенно увлеченной этой перспективой.

– Наверное. Как думаешь, могу я взять у него автограф?

Впервые за день Стивен почувствовал, что все утекает из его рук.

– А зачем тебе его автограф?

– Я сказала девочкам в школе, что ты его лучший друг, а они сказали, что я врушка, и теперь мне нужно доказательство.

Не спорь. Просто продолжай двигаться вперед, подумал Стивен.

– Уверен, об автографе можно договориться.

Они пересекли Шафтсбери-авеню, прошли через Чайна-таун, где поглазели на странное красное мясо, висящее за запотевшими окнами, и Стивен обратил внимание на перестук костяшек маджонга в верхних комнатах. Затем они поспешили через Лестер-сквер, пока звуки флейт Пана и вид посеребренных живых статуй не успели погрузить Стивена слишком глубоко в депрессию, к Национальной галерее.

Некоторые места: парки осенью, опустевшие пляжи на закате, катки посреди снегов – все это неизбежно провоцирует дерзкое, раскованное, киношное поведение. Особенно часто такое воздействие оказывают галереи, и в этот день с Софи Стивен позволил себе расслабиться. Было много размахивания сцепленными руками, куча шутливых комментариев к картинам, фантазирование на тему «кто кому что сказал» и сплошное хихиканье. Вряд ли это было «занятие» с точки зрения последовательности действий, но Стивен чувствовал, что с ним сейчас весело и приятно, и понимал: впервые за очень долгое время они с Софи по-настоящему развлекаются и радуются.

Когда стемнело, они перешли через Темзу к вокзалу Ватерлоо, рука в руке, и присоединились к туристам-однодневкам и воскресным предрождественским покупателям подарков в электричке до Барнса – и Софи мгновенно заснула на сгибе его руки. Пока поезд полз мимо ракушки электростанции Баттерси, у Стивена зазвонил телефон, и он осторожно извлек его из пальто левой рукой, не разбудив Софи. Он увидел имя Норы на экране и улыбнулся.

– Привет, бродяга! – сказала Нора.

– Привет.

– Я уже начала думать, что ты меня избегаешь.

– Конечно же нет, – прошептал Стивен.

– Ой, я не вовремя позвонила? – спросила Нора.