Я открыл дверь для Эйприл, и она одарила меня призраком улыбки. Надежда еще была. Джесси дала ей пива, и она села рядом со мной в складное полотняное кресло.

– Надеюсь, детки не нападут на наш дом, – заметила она.

– Ты внесла тыкву? – спросил я, стараясь звучать, как ответственный член семьи.

Эту попытку она пресекла с ледяным взглядом.

– Откуда тебе знать, есть ли у нас вообще тыква?

– Я сегодня сильно расстроен, – вставил Ник.

– Почему? – спросила отзывчивая Эйприл.

– Ну, во-первых, мою статью отвергли, а потом председатель сказал, что он думает расторгнуть мой контракт на следующий год. – Он мрачно уставился в пол. – Я так старательно трудился над своими лекциями, а такое впечатление, что всем наплевать.

– О чем была статья? – спросил я, дабы отвратить долгую дискуссию по поводу карьеры Ника. Если его не остановить, он может обсуждать свои перспективы до глубокой ночи. А Эйприл будет сидеть с таким видом, будто ей очень интересно. Вот этого я терпеть не мог.

Стоило мне пожаловаться на что-либо, как она тут же начинала сердиться, что я могу быть несчастным, когда она идет на такие жертвы. В нашей семье Эйприл владела монополией на страдания, точно так же как Ник держал лицензию на это в своей.

Тут я заметил, что Ник что-то рассказывает мне, и попытался сосредоточиться на его словах.

– ..теорию эфира. Дьявол, я специально сделал упор на том, что она совместима со специальной теорией относительности, но я не думаю, что они дочитали до третьего абзаца, я уж не говорю о приведенных данных. А идея на самом деле правдоподобна. Должны существовать два типа основного вещества.

В моей голове зазвенели колокола. Я слышал об основных веществах на Саймионе. Кантор упоминал свою Статью 1885 года и предложил провести физическое испытание гипотезы континуума. Ник обсуждал эту статью со мной раньше, но тогда ее смысл ускользнул от меня.

Я возбужденно наклонился к нему.

– Ты работал с материей и эфиром. Ник, а не может ли быть еще и третьего основного вещества? – г Я тарахтел, как погремушка, не давая ему ответить. – Потому что если оно есть, то мы будем знать, что гипотеза континуума ошибочна. Так мне сказал Кантор, когда я разговаривал с ним на Саймионе.., прежде Чем он отправился в Страну Снов. Мне надо только прочитать его статью 1885 года, и готов спорить, мы сумеем поставить эксперимент. Мы станем знаменитыми! – Они все смотрели на меня, а я продолжал говорить:

– А еще я знаю, куда уходят люди после смерти. Вы не поверите В то, что я видел…

– Феликс всего-навсего провел последние сутки в «Капле», и я думаю… – ехидно вставила Эйприл, – и я думаю, он ко всему еще и улетал.

И тут я вспомнил про сон, который я показывал Эйприл.

– Я и вправду улетаю, – сказал я, пристально вглядываясь в нее, – но не от фальшивых наркотиков. Мне всего-то и нужно, что чистое лобовое стекло, чистый бензин и начищенные ботинки.

Эйприл заколебалась.

– Ты помнишь, Эйприл? Мужчина в аэроплане?

Это приснилось тебе сразу после сна о том, как я отрубился на тротуаре. Я и вправду улетаю, но не от фальшивых наркотиков.

– Разве это не из «Театра Файерсайн?» – вставил Ник. – Мы с Джесси смотрели его в…

– Пожалуйста, – крикнул я, жестом показывая, чтобы они замолчали. – Это так важно. Я видел то, что снилось Эйприл. Я знаю, что ей снилось. Это – единственный способ доказать, что… – Я замолчал, ожидая, что скажет Эйприл.

Наконец она заговорила:

– Это так странно, Феликс. Как только ты сказал эти слова, мне вспомнился мой сон. Я задремала сегодня перед обедом, и это было совсем как…, – Она посмотрела на меня удивленными глазами.

Я стал приводить все новые и новые подробности обоих снов, и Эйприл признала их все. Когда мы закончили, она в самом деле снова разговаривала со мной. Она поверила мне.

– Так где ты был, говоришь? – переспросил Ник.

Он улыбался, потому что был счастлив, что мы помирились. Крошка Айрис заснула на диване, а Джесси принесла пирог.

Весь следующий час я говорил непрерывно, пересказывая свое сумасшедшее путешествие. Они завороженно слушали, и тут я понял, что у меня есть сюжет для убойного сюрреалистического романа. Ник несколько раз вставал, чтобы принести еще пива, но я досказал до конца и только потом выпил вторую бутылку.

– Что же это было за слово, которое ты прочитал в самом конце? – спросила Джесси. – Мне просто необходимо знать это слово.

– Здравствуйте, – предположил Ник со смехом. – Как в книге Воннегута, где робот несет через всю Галактику послание из одного-единственного слова. Здравствуйте.

– Или Привет, – сказала Эйприл, хихикнув. Они меня выслушали, но я все еще был их безумным Феликсом. Это было большим облегчением.

– В нем должна была быть всего одна буква… – размышляла вслух Джесси.

– Я не помню, что это было за слово, – сказал я. – Когда я добрался до него, то всего было по одному. Это значит, что это и слово, и я, и Абсолют – все были идентичны. Как если бы больше не было никаких различий, никаких мыслей.

– Но тогда тебе все равно надо было попасть в Ничто, – заметил Ник. – Я так понимаю, тебе нечего особенно сказать на эту тему?

– У Феликса всегда есть что сказать на тему – какая бы эта тема ни была. – Теперь Эйприл улыбалась мне.

Я долго не мог уснуть. Почему-то страшновато было снова покидать свое бодрствующее сознание. Эйприл провалилась в сон сразу после того, как мы позанимались любовью. Это был хороший, основательный половой акт… даже лучше, чем с Элли. Во всех моих опытах на Саймионе не хватало какого-то элемента материальности. Но уж материальное, чем Эйприл, не бывает. Я любил ее так же безусловно, как люблю Землю.

Мы лежали, прижавшись друг к другу, как ложки в наборе столового серебра, и я ощущал все ее длинное теплое тело. Она что-то промычала во сне и прижалась ко мне поплотнее. Мимо проехала машина, и веер света фар промел по потолку. Следя за движением света, я почувствовал, что мои глаза дернулись. Мне постоянно; казалось, что я вижу колобошек.

Когда мы переходили улицу, возвращаясь от Делонгов, я был уверен, что вижу одного, парящего над нашей трубой. Но стоило присмотреться попристальнее, как он исчез. А сейчас я заметил какое-то мерцание в кладовке.

Я попробовал убедить себя в том, что это просто-напросто световые круги у меня в глазах.

Эйприл и Делонги не спорили со мной, но было совершенно очевидно, что они не приняли мою историю за чистую монету. Похоже, что их невысказанная трактовка событий заключалась в следующем: я отключился на каком-то тяжелом наркотике и пересидел его действие в «Капле». Было во сто раз проще объяснить мое знание снов Эйприл прямой телепатией. Необычно, однако при этом не ставится под вопрос твое чувство реальности.