Там в небольшом оборудованном окопчике лежало разорванное тело. Причём что важно было это тело в остатках скафа. Снаряд попал ему в живот и раскидал части тела в разные стороны. Из гранатомета так не сделаешь. Быстро припомнив, что из вооружения имеется у антарцев, я усмехнулся. Если это рванула оборонительная мина на поясе работорговца, то она вполне могла устроить такие повреждения. А такие мины у антарцев были, я точно знал. Их используют в охранной сети как растяжки или магнитные мины. Эти штуки вообще интересные конструкции. У них много функция, но в основном их используют как простые магнитные мины. Они похожи на пальчиковые батареи и рассчитаны на борьбу со скафами противника. Обычно вот такой часовой банально раскидывает их у своего поста, и по нейросети активирует. Если к нему будут подкрадываться, то мина прилипает и подрывается. Её мощности хватает, чтобы серьезно повредить скаф, даже с разрывов бронезащиты. Кстати, ручные гранаты того же размера не имеют подобной убойной силы. Так что если рванула одна из мин в патронташе на поясе, то вполне возможны такие повреждения. Снимать мины, тоже особых проблем нет. Часовой передает определенный сигнал и мины снимаются с боевого взвода и пищат чтобы их можно было подобрать и убрать обратно на пояс.

Придя к такой версии, я возобновил движение, но уже более осторожно. Мало ли. Если охранение стреляет в любое движение, стоит поберечься. Хотя накрыть меня гранатой проблематично, даже если накроет, осколки не то что броню не пробьют, меня даже не контузит. Но вот бронебойных пуль стоит поберечься. Немного напрягала реакция остальных работорговцев на этот самоподрыв, должны они были осмотреть останки и хотя бы подобрать стрелковый комплекс, что валялся у нижней части тела. Однако сделано этого не было.

Через пару километров появилась низина. Видимо ранее здесь пробегала речушка, что способствовало появлению глубокого оврага, однако ручей давно пересох и именно на его берегу и был устроен лагерь. Была бы тут возвышенность, уверен, антарцы устроились бы на ней, видно далеко, можно успеть подготовиться к неожиданностям. Но за неимением оного работорговцы выбрали альтернативный вариант. Для обороны овраг тоже вполне подходил. Приблизившись к нему на пятьсот метров, я лег на живот и задумался. Картинка что выдавали мне дроиды-разведчики, ошеломляла. Зря я так торопился убрать конкурентов, кто-то уже сделал это за меня. Теперь стало понятно, что на посту охранения никакого самоподрыва не было. В лагере находились тела семи антарцев. Восьмой обнаружился на противоположной стороне в километре от оврага. В таком же окопчике.

Теперь стало ясно, что произошла зачистка. С помощью дроидов изучив положение тел, а так же нанесенные раны я еще больше озадачился. Все показывало, что тут действовал дрон Древних модели «Богомол». А этого не могло быть, потому что не могло быть. Это штурмовой дрон, а не охранный. Их штурмовые подразделения пускали вперед перед зачисткой позиций противника. Зачастую этих атак и не требовалось, так как живых противников не оставалось. Страшные молотилки эти «Богомолы».

Собой они представляли насекомоподобного дрона на шести опорах, с четырьмя манипуляторами на которых были острейшие монокристаллические лезвия, они с легкостью рассекали даже броню тяжелого скафа. А с учетом того что у них стояли специальные фехтовальные программы и был блок самообучения, это страшные противники в ближнем бою.

Так же у них было модульное вооружение. Обычно вешали по две такие пушки как у меня на скафе, но и могли подвесить блоки ракет или что-то другое.

Настораживало и то, что база находилась слишком далеко от месторасположения лагеря, то есть за возможной охранной сеткой. А это означало что «Богомол» охранял что-то другое рядом с которым находился лагерь. Связываться с этим дроном мне совсем не хотелось, хотя заиметь его себе в спутники была заманчивая идея, однако я прикинул свои шансы и поморщился. Если еще с одним дроном я буду драться на равных, то два уделают меня как молоток котлету. Шансов нет никаких. Нельзя сказать что эти «Богомолы» были самыми массовыми дронами. Из-за сложности производства они были скорее предназначены для использования спецподразделениями, чем обычными войсками, которым хватало и обычных дронов и дроидов. Однако из-за частого использования при штурмах разных укрепленных объектов они несли огромные потери. Я как эксперт знал, что у коллекционеров хранятся всего шесть таких дронов, из них только один в рабочем состоянии. Интересовался я ими и их возможностями.

Все шестеро дроидов-разведчиков давно были в воздухе и маниторили обстановку. «Богомола» рядом не наблюдалось. Я был уже уверен, что это был он. Один из дроидов нашел следы на дне оврага, в которых я по размеру с точностью до миллиметра определил следы опор дрона. Он не мог летать и был довольно шустер, однако на пределе возможностей скафа, я мог от него убежать. Это было самым разумным, чем проверять у кого самые крутые яйца. Оставлять за спиной подобную опасность не хотелось и требовалось выяснить, что же такое охранял «Богомол». Была у меня одна мыслишка, но требовалось проверить ее.

Еще когда я бродил по пустыне, у меня была мысль поискать стартовые ракетные площадки, однако подумав, решил что это дело тухлое. Тут нужно специальное оборудование чтобы найти под песком пусковые. А вот здесь я вполне мог найти пусковую. С вероятностью в шестьдесят процентов, что дрон охранял именно её. Вряд ли он был постоянной охранной единицей, скорее всего, работал по замене. У каждой пусковой был охранный дрон в штате, я вон до сих пор не уверен что тот «Пес» который первый встретил меня на планете прилетел с орбитальной базы, а не с ближайшей пусковой. Если у данной пусковой штатный охранный дрон вышел из строя, то из запасников одной из орбитальной базы вполне могли отправить «Богомола» на замену с теми же функциями.

Только вот эти пусковые были автоматическими. Их сбрасывали с орбиты и они выбирая благоприятное место, закапывались под землю, и разворачивались, выставив наружу только небольшую антенну. По сертификации я знал, что срок их службы при консервации фактически не ограничен. После получения кодового сигнала с орбиты они переходят в боевой режим и могут на реакторе стоять в этом режиме до сотни лет. Сколько таких пусковых уже было использовано? Сколько находятся в боевом режиме? И сколько еще спят? Один миноносец, что разбрасывает с орбиты такие пусковые, берет их на борт до тысячи единиц. А сколько их было на орбите? Десятки? Вот сколько их на планете? Никто не знает кроме Искинов баз. Вот такие дела. Понятное дело, что охраняются пусковые только те, что перешли на боевой режим, а таких, чтобы покрыть все планету, включая пространства над океаном, надо около двухсот.

Я понял, что ошибся в своих предположениях, когда в десяти метрах от меня, двое спереди и один сзади, скинув режим маскировки, поднялись на опоры три «Богомола». Никто не пошлет охранять какую-то там стандартную пусковую ТРЕХ «Богомолов». Это значит, что я ошибся. Помимо моей базы, в этом квадрате находится что-то серьезное и это серьезное явно принадлежало военным.

Встав на ноги, я взял в руки «Рег» и привел его в боевое положение, настороженно отслеживая каждое движение дронов. Дроид-разведчики что снова прохлопали противников, продолжали мониторить обстановку, показывая, что дронов всего три. Но я им уже не верил, тут их могло быть и больше.