до вечера. Успели и поболтать, и поесть. Затем я отвез машину на стоянку к психбольнице, поставил там так, чтобы в случае необходимости выехать без проблем, а затем на выданном мне самокате вернулся обратно. Я понял, что за всеми сегодняшними приготовлениями еще ни разу не вспомнил ни жену Марину, ни Олич, ни Наташу. Времени просто не было. Сердце кольнуло, но я снова настроил себя на рабочий лад. Сегодня у меня единственный шанс, когда все больные будут на улице смотреть спектакль. И облажаться мне было просто нельзя.

В полвосьмого вечера мы вылетели, четко по Лехиному плану. Он же и сидел за ручкой управления. Рядом сел я с куполом и весь полет пытался поудобнее пристроить пистолет, чтобы он не вылезал. Не могу сказать, что у меня получилось.

«Вильга» спокойно тянула за собой двухместный Л-13 «Бланик». Серебристая «птица» с красными законцовками крыльев послушно тащилась за нами на привязи. Триста метров, четыреста, пятьсот. Леша пошел на резкую горку и расцепил шнур. Пилот «Бланика» сообщил, что приступил к выполнению полетного задания, а мы, запросив руководителя полетов, ушли восточнее.

Здание больницы и сцену рядом с ним я узнал сразу. Я показал на них пальцем, и Леха кивнул.

Мы подлетели поближе, и в ушах раздалось напутственное:

– Давай, спасай свою принцессу, только не рискуй, как дебил. Высота семьсот, у тебя несколько секунд, не тупи! Пошел!!!

Вряд ли кто мог бы сказать лучше. Я открыл дверь и вывалился мешком за борт. Из «Вильги» достаточно сложно выходить красиво, особенно когда не хватает опыта. Ветер привычно ударил снизу. Блин, как давно уже я не испытывал это чувство! Лег на поток и, дублируя движение левой рукой, дернул звено ручного раскрытия – то самое, что пренебрежительно называют кольцом. Парашют послушно наполнился воздухом, и свист ветра мгновенно прекратился.

С земли меня пока не увидели – в толпе внимательно наблюдали за сценой, и я должен был использовать эти секунды полета, чтобы найти Иришку. Блин, слишком много людей. Я понял, что этот кусок плана вот вообще не продуман. Отличный план! Надежный, как весенний лед на речке.

До земли оставалась всего сотня метров, когда я наконец увидел Иришку. Мне повезло, она была без головного убора и я сразу узнал ее пшеничные волосы. Направил парашют туда, понял, что забыл отследить, с какой стороны ветер, и сейчас могу прилично шваркнуться. Но снова повезло, я оказался почти против ветра, погасил скорость и почти красиво приземлился буквально в нескольких метрах от нее. К этому времени меня уже заметили большинство обитателей клиники, на меня показывали пальцами, кто-то радостно кричал. На земле я сразу отстегнул купол, и его потащило ветром в сторону зрителей. Мне кажется, это их только обрадовало. В толпе кричали, кто-то голосил от страха. Ну что, почти нормальная реакция, от обычных людей я бы ждал примерно того же.

Кстати, я так и не успел увидеть, что же за представление сегодня давали. Скорее всего, что-то религиозное, все-таки Яблочный Спас. Я подбежал к Иришке и схватил ее за руку.

– Побежали!

Она смотрела на меня испуганно, но не злобно, а скорее восхищенно и недоверчиво. Как будто запуганный детдомовский ребенок, внезапно получивший приглашение в Диснейленд. При этом с места она не двинулась. Я посмотрел в сторону толпы и увидел, что к нам, судя по форме, пробираются сквозь толпу людей два крепких медбрата.

– Быстрей, побежали! Иришка!

И она побежала со мной. Не могу сказать, что это было красиво – я в подвесной системе, за кофтой неудобно болтается вылезший из-за пояса пистолет. Иришка была в странном «бабушкинском» халате и ужасно неудобных туфлях-тапках, тоже подошедших бы скорее пенсионерке. Тем не менее мы преодолели почти половину пути, когда в спину нам начали кричать, а затем я услышал зычный голос Натальи Павловны:

– Корнеева, стоять, сука! Ты чего удумала?! Я же на тебя, тварь, пожалуюсь!

Я почувствовал, как Иришка почти сразу остановилась. Она успела еще пискнуть что-то вроде: «Берегись», – и вырвала руку из моей. Я затормозил, посмотрел и понял, что она опять в состоянии той же самой метаморфозы. Изнутри брал управление кто-то другой, жестокий и жесткий. Иришка вскрикнула, а я понял, что никакого другого выхода у меня не остается.

Девочек нельзя бить. Вот совсем нельзя. По крайней мере, я это уяснил достаточно давно и более чем четко. Но сейчас у меня не было никакого другого выхода. Совсем.

Я вспомнил все то, что мне вчера наговорила Ира, а затем резко и четко ударил ее кулаком в район подбородка. Боксеры знают, что боковой в подбородок – один из самых мерзких ударов, что только можно пропустить. Если ты не готов, то шансы потерять сознание и получить сотрясение мозга очень и очень велики. Если коротко, то подбородок – это рычаг. Если в него резко ударить, ты подвергаешь мозг движению, и когда он встретится с черепной коробкой, то это все. Нокаут.

Именно это и произошло. Удар, резкая боль в костяшках и пропустившая удар Иришка мгновенно начала заваливаться набок. Мне самому было сейчас едва ли не больней, правда, морально. Я подхватил ее и, как учат на курсах молодого бойца, закинул за спину. Это единственный нормальный вариант нести взрослого человека хоть какое-то расстояние. С равным по массе вряд ли пройдет, а вот хрупкую девушку – легко. Я обернулся, преследователи были уже совсем рядом, правда, сильно запыхались, видно, физухи у них тут нет никакой.

Я остановился, крепче схватился левой рукой и вытащил пистолет. Рявкнул, чтобы отошли. Выстрелил. Охрана и персонал попятились. Я их понимаю, у них чаще другая ситуация, надо от пациентов защищаться, да и по-другому. Никто не хотел стать мертвым или раненым героем. Кроме того, у них сейчас было чем заняться. Выстрел напугал остальных пациентов, и часть из них с криками бросилась врассыпную.

Теперь моей задачей было пройти вертушку контрольно-пропускного пункта, не упасть и не дать напасть на себя со спины. И я, пятясь по-крабьи, бочком, постепенно, не убирая «Грозу», продолжил идти. Каждый шаг я молился, чтобы не подвернуть ногу, когда идешь с большим грузом по траве, это сделать очень-очень просто. Охранник внутри КПП даже не стал выглядывать из своей комнатки. Я прошел до «Дастера», опустил Иришку и только сейчас понял, что у меня все лицо залито потом.

Плевать. Я открыл заднюю дверь и закинул ношу на сиденье. Увы, Иришка все так же не подавала признаков жизни. А что будет,