Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот незадача… Признаться, я не очень-то люблю хаварров, — проворчал заморыш.
— Отчего же?
— Один из них дурно обошёлся со мной не далее как накануне… Тот, кто связал меня и засунул сюда, он ведь твой родич, не так ли?
Парнишка вздрогнул.
— Может быть, тебя сюда тоже он упёк? — догадался заморыш.
— Да, он, — кивнул Шото. — Но он мне не родич. Он — вершитель, владыка Беспределья. Вы знаете, что это значит?
— Знаю, парень, знаю… — пробормотал заморыш.
Новость ошеломила его.
Уже Шото распутал узлы и размотал кожаные ремешки, уже заморыш смог сесть и машинально растирал затёкшие конечности, но он всё не мог прийти в себя от услышанного.
Андрей Качурин и слыхом не слыхивал ни о мироздании, ни о Беспределье и его владыках… Это всё знал зеркалица, знал изначально. Но никак не мог он предположить, что новорождённый зеркалица, уязвимый человек-заморыш за неделю своей новой жизни успеет перейти дорогу не кому-нибудь, а самому вершителю.
— Вас как зовут? — уточнил мальчик.
— А никак… Нет у меня имени.
— Неправда. У людей есть имена, что я, не знаю, что ли?
— Да я не совсем… — начал зеркалица, но вдруг понял, что покинув Ад Зеркал, он стал чувствовать себя более человеком, чем зеркалицей, и не стал разубеждать паренька. — Можешь звать меня Андреем.
— Пить хотите? — спросил подросток.
— Хочу, — согласился заморыш. — Дай, пожалуйста.
— Не дам. Нечем давать. Там выбоина есть, в неё всё время вода капает. Придётся лакать, — вздохнул Шото и ткнул грязным пальцем. — Вот там, Андрей, у самой стены.
Заморыш встал, шатаясь, подошёл к указанному месту и встал на колени перед ямкой в неровном каменном полу. Вокруг были ямки и побольше, но только в эту методично капали редкие капли воды. Улёгшись на живот, заморыш сделал несколько глотков и почувствовал облегчение. Жажда ушла, руки и ноги уже не так ныли, и заморыш поднялся с пола с некоторым оптимизмом.
Отсюда он разглядел, наконец, что поверхность имеет выраженный уклон к противоположной стене, в которой виднелась резная деревянная дверь. Неровный пол обрывался в какую-то кривую сточную канаву, которая пересекала зал, деля его на две почти равные части. Тот берег, на котором сидели узники, был очень высок, второй же значительно ниже. Вода в канаве была темно-зелёная, с бурыми пятнами какой-то пены, и именно она источала едкий запах и пары, от которых слезились глаза. Вода очень медленно вытекала справа из-за опущенной в стене решётки и утекала налево, сквозь такую же решётку.
Хаварр и зеркалица были отрезаны этой канавой от резной двери.
— Что это за гадость? — осведомился заморыш.
— Не знаю, кислота какая-то, — ответил мальчик.
— Невыносимо, так и ослепнуть можно! — зеркалица утёр глаза и покосился на подростка. — Тебя, я смотрю, не очень-то донимает.
— Глаза немного привыкли, хотя я, кажется, стал хуже видеть, — буркнул Шото. — А иногда бывает очень больно дышать.
— Давно ты здесь?
— Больше месяца. Раньше нас держали где-то наверху, а потом сунули в это подземелье.
Шото снова посмотрел куда-то вниз, и заморыш, проследив за его взглядом, увидел в грязной воде у самой сточной решётки что-то круглое, неясных очертаний, и две короткие тёмные палки, плавающие на поверхности.
— Куда ты все время смотришь? — не понял заморыш. — Что это?
— Труп, — буркнул юный хаварр. — Вернее, скелет. Когда кислота побольше разъест кости, их смоет вниз, за решётку.
И заморыш понял, что такое застряло у решётки: череп, торчащий из воды вверх глазницами и кости предплечий.
— Кто же тот бедняга?
— Мой младший брат, — обронил Шото и съёжился.
— Давно он тут лежит? — ужаснулся заморыш.
— Здесь нельзя узнать точное время. Но по тому, как наполняется ямка с водой, думаю, что прошло два дня…
— Ты извини, парень, что я расспрашиваю и пристаю… Но что с ним случилось? Он оступился и упал в эту канаву?
— Его туда бросили, — холодно проговорил мальчик, и его перемазанное лицо стало непроницаемым. — Только какое вам до этого дело? Не лезьте в это, вы мне все равно не поможете.
— Но мне же хочется знать, что тут происходит! — воскликнул заморыш.
Шото покачал головой:
— Мой брат погиб. Его сильно мучили, и я не знаю, почему он так долго выдерживал. Наконец, вершитель убил его. Его больше нет, а остальное неважно.
Мальчик вдруг сел на пол и, поджав ноги, спрятал лицо в коленях. Если он и плакал, то бесшумно. Заморыш стоял над ним, не зная, что делать.
— Ну что ж, Шото, давай теперь вместе выживать. Не надо отчаиваться, ты взрослый парень…
— Я взрослый! — вскрикнул вдруг Шото со слезами в голосе. — И я пробовал не отчаиваться! Но я ничем не мог помочь брату! И я уже два дня смотрю на то, как кислота разъедает его труп… Он уже мёртвый упал вверх лицом, плавал у решётки и смотрел в потолок, и я видел, как темнеет и расползается его кожа, как его глаза… — парнишка захлебнулся слезами, но тут же сдержался и вцепился зубами в грязную ткань собственной штанины, заскулил и затих.
Заморыш присел рядом и приобнял мальчика за плечи:
— Извини, я больше не буду расспрашивать.
— Ничего, я уже в порядке, — отозвался Шото. — Я знаю, что нельзя совсем опускать руки, иначе я сойду с ума раньше, чем меня убьёт вершитель.
— А что ему надо от тебя, Шото?
— Ничего ему не надо. Убить, и всё, — буркнул тот.
— Но зачем?
— Отца помучить. Вершители так питаются, силу набирают.
Заморыш тяжело вздохнул, отвернулся, стараясь не смотреть на детские кости в кислоте, и ещё раз внимательно осмотрел пространство между противоположным краем канавы и резной деревянной дверью.
Прежде всего в глаза ему бросилась аккуратная кучка экскрементов по колено высотой. Силясь представить себе размеры задницы, явившей на свет это диво, заморыш невольно усмехнулся и потеребил Шото за плечо:
— Слушай, дружок, это чьё ж там добро валяется? — он кивнул на кучу.
— А это один урод потерял, — недобро оскалился Шото. — Любимчик вершителя. Вон там он живёт, — мальчик кивнул на решётку, из-за которой вытекала тёмная едкая вода. — Когда кто-нибудь входит в ту деревянную дверь, решётка всегда поднимается, и урод выходит на охоту. Сюда наверх ему не забраться, но лапы у него длинные, надо к самой стене отбегать. Зого не успел…
— А к двери урод, значит, может выбраться?
— Может. И если тот, кто вошёл, не вершитель, то урод прикончит его сразу же. Проверено, — вздохнул Шото.
Заморыш взглянул ещё раз на
