А.Н. К первой фразе «Манифеста коммунистической партии».

И.В.-Г. Раз так, тогда, если вкратце, какова судьба сотериологической идеи Маркса сегодня?

А.Н. Все, о чем мечтал Маркс и что он видел в качестве единственно верного исхода истории, сегодня приобретает совсем иной вид. Маркс мечтал о бесклассовом обществе – сегодня мы живем в эпоху возникновения новых классов. Дело даже не только в том, что богатства мира сосредотачиваются у очень малых групп людей, и разница между богатыми и бедными только растет. Мы живем в эпоху, когда «класс» (если использовать этот марксистский термин) определяется не только наличием или отсутствием определенного количества денег, а возможностью и ценностью высказывания (vis verborum, по Агриппе). Казалось бы, интернет и его гаджеты, вроде фэйсбука, лайков и всяких комментариев, дают любому возможность высказаться. Сегодня существуют возможности интернетовского самиздата и проч., но именно это и лишает ваше высказывание всякой значимости. По сути дела, это то же безмолвствующее большинство, которое в эпоху Средневековья составляли безграмотные крестьяне. Вы можете написать все, что вам захочется, вы так же можете сами записать себя и выложить на YouTube, но это прочтут и послушают ваши друзья или такие же, как и вы – люди без голоса. Если вы не принадлежите к классу людей, имеющих сегодня власть над значением, ценность вашего высказывания останется нулевой.

Доктрина Маркса – протест против превращения человеческой жизни в товар. Маркс ненавидел деньги, деньги как материю и как идею, поэтому-то и стремился освободить человека от зависимости от денег. Освободить время от привязки к деньгам. Коммунизм, если суммировать главную метафизическую идею Маркса, должен быть построен из освобожденного времени (человеческого труда). То есть, по Марксу, время – это строительный материал. Труд же – это конвертация времени в спасение, в то время как лень (безделие) – это кража спасения, сотериологическое воровство, поэтому и осуждаемое во всех религиозных системах. Маркс это чувствовал, что следует из первого тома его главного труда, но он не знал, как с этим быть в описанном им капиталистическом производстве. Освобождение пролетариата ставило другую, еще более сложную задачу: что пролетариату делать со своим освобожденным временем? Ребенок в анальном периоде долго сидит на горшке по той же самой причине, хотя и с другой целью. Адам был уже спасен, его возвращение на землю – обмен бесконечного времени рая на конечное время истории.

И.В.-Г. А разве Фридрих Ницше не ставил похожую задачу: освобождение человека путем его превращения в сверхчеловека? Тоже своего рода алхимия…

А.Н. С этим не поспоришь. Ницше, как и Маркс, верил в сотериологического человека. Известные слова Ницше «Бог умер» – это иначе выраженная марксистская идея о необходимости возврата человека к собственной сущности, к своему естественному состоянию. Умерев, Бог предоставил человека самому себе, он дал ему шанс.

Есть нечто общее в отношении к религии у Маркса и Ницше. Оно состоит в том, что оба эти генетически религиозных мыслителя (у Маркса предки по отцу были раввинами, Ницше из семьи священника) искали замену христианству, оставляя при этом сотериологическую проблему как главную. Ницше предложил индивидуальное спасение: в каждом человеке живет сверхчеловек, которым нужно стать. Важно помнить, что ницшеанский сверхчеловек не имеет ничего общего с последующими его нацистскими или советскими интерпретациями. У Ницше это метафора, метафора человека, который, отказавшись от некоего высшего принципа – Бога, Высшего разума и проч., – оказался один на один с самим собой и теперь вынужден принять всю ответственность за существование на себя. Сверхчеловек, по сути, это одиночка, который стремится не к слиянию с неким Абсолютом, а к пониманию своей подлинной сущности. Идея сверхчеловека поистине радикальна, так как лишает мысль о себе всяческой опоры; это был несомненно более радикальный шаг по сравнению с тем, что сделал Декарт.

В истории европейской философии Ницше – единственный по-настоящему нерелигиозный мыслитель. Маркс шел во многом тем же путем, но отличие его модели состояло в том, что его «сверхчеловек» оказался коллективным. Пролетариат возвращается в историю и берет на себя ответственность за ее судьбу после того, как он осознает свою миссию, свою подлинную роль в этой истории. Из молчаливого исполнителя чужой воли – орудия – он превращается в главную движущую силу общества.

И.В.-Г. Хорошо, а что нам делать сегодня, когда интеллектуалов радикального толка сильно поубавилось, нет мощных концепций, нет пролетариата и сверхчеловека? И что такое интеллектуал сегодня, если такая фигура вообще имеет нынче место?

А.Н. Перефразируя известную фразу Дмитрия Медведева – интеллектуалов нет, но вы держитесь! Что сказать, плохо с этим обстоит дело… Интеллектуал – это в первую очередь представитель элиты или «контрэлиты» в смысле Гаэтано Моски, итальянского социолога, которая приходит на смену, когда правящие элиты деградируют, будучи не в состоянии справиться со своей ролью. Роберт Михельс, ученик Макса Вебера, считал, что такие «контрэлитные» интеллектуалы выходят из среды обычных людей, которые не хотят мириться с настоящей политической ситуацией.

Другими словами, происходит то, что современные социологи, такие как Чарлз Тилли или Мансур Олсон (не без оглядки на работы Михельса), назвали «мобилизацией ресурсов». Парадокс или загадка нашего времени состоит в том, что такой контрэлиты не возникает – вопреки любой здравой логике!

И.В.-Г. Почему, как Вы думаете?

А.Н. Если бы у меня был точный ответ на этот вопрос, я бы попросил Вас о гонораре в $1 миллион… Есть несколько причин, но главная, пожалуй, это удачный политический менеджмент, который использовался властью последние полвека: сравнительно сытая жизнь с постоянно внедряемой идеей о том, что все это – блага государства, щедрость Левиафана, и только оно в его нынешнем виде может обеспечить такую жизнь. Когда вам рассказывают такое на протяжении пяти десятилетий – с мая 1968-го, который, нужно признать, провалился, но научил власть поддерживать нужный ей нарратив – то вы рано или поздно начинаете в это верить.

Почему с мая 1968-го? Потому что именно с этого момента власть в Европе начинает покупать элиты (в самом широком значении этого слова), к которым до этого относилась с подозрением. Власть стала создавать своего рода интеллектуальную (или квази-интеллектуальную) олигархию. Она существует и по сей день.

Задача этих интеллектуалов-олигархов – поддерживать и распространять нарратив власти, еще точнее – власть как нарратив, ничего не меняя по сути и создавая иллюзию свободного говорения. И в этом можно видеть, как выполняется «железное правило олигархии», которое в свое время вывел Михельс: любой режим, включая демократический, рано или поздно разовьется в