— Спросите у нее сами.

— Я так и сделаю. — С этими словами он похромал к входу.

— Куда это вы собрались?

Он оглянулся через плечо.

— Внутрь. Заберу Мэгги.

— Она ушла, — сказала Антония.

У Калеба засосало под ложечкой. В затылок кольнуло дурное предчувствие.

— Куда ушла?

— Откуда мне знать? Она ушла сразу же после окончания смены. — Во взгляде Антонии явственно читалась жалость. — Пятнадцать, может быть, двадцать минут назад.

— Я говорил ей, что буду встречать паром.

Антония передернула плечами.

— Может быть, ей не нравится, когда ее заставляют ждать.

Он и сам это знал. Проклятье!

Когда он найдет ее, им непременно придется потолковать об этой ее привычке исчезать всякий раз, когда он задерживается на несколько минут. В конце концов, он — полицейский, и этим все сказано, черт возьми! У него ненормированный рабочий день, не то что… словом, у всех остальных. Мэгги придется усвоить это.

Шерили, кстати говоря, так и не научилась. В те краткие месяцы, что они по-настоящему жили вместе до командировки Калеба, она вечно жаловалась, что его никогда не бывает рядом, когда он ей нужен. Она брюзжала по поводу его ночных дежурств, отмененных свиданий, прерванных телефонных разговоров. Ее возмущал тот факт, что даже когда он не был на службе, то все равно думал о работе.

Неудивительно, что их брак продержался недолго.

Калеб коротко и судорожно вздохнул.

И Мэгги тоже.

Она узнала его!

Мысль вспыхнула и промелькнула как молния, ослепительная и обжигающая.

Не то тело человеческого существа, в которое он сейчас вселился, естественно. Но она совершенно определенно отреагировала на его присутствие, его внутреннюю сущность.

Она должна умереть.

«Нет! — с ужасом подумал человек. — Что…»

Он с силой сдавил виски пальцами. Череп его разрывала жутчайшая головная боль. Желудок подкатил к горлу. Он с трудом сдерживал рвотные позывы, желчь обжигала нос. Из уголков губ потекли струйки слюны.

Должно быть, он бредит. У него галлюцинации. Он ухватился за эту спасительную мысль. Он вовсе не имеет ничего против убийства. Проклятье, он яростно выступал в защиту смертной казни. Но он никогда не думал… Он никогда не сможет…

В голове у него прогремели взрывы, перед глазами затанцевали искры.

Нееееттт…

Он упал на колени, по-прежнему сжимая руками голову.

* * *

Буревестник скользил по воздушным потокам с той же легкостью, с какой селки разрезали океанские воды. Его белые крылья сверкали на солнце подобно парусам, а склоненная желтая головка провожала Мэгги взглядом. Он чувствовал себя в родной стихии и, грациозный и свободный, парил в холодном голубом небе.

Прикованная к земле и вспотевшая, Мэгги остановилась, чтобы бросить яростный взгляд вверх Глупая птица!

Солнечные лучи припекали голову и грудь, когда она продиралась сквозь заросли кустов роз и ежевики на пляже. Длинные усики цеплялись ей за юбку и волосы Руки усеивали крошечные ярко-красные царапины. В воздухе заклубилась мошкара, привлеченная запахом крови.

Она отчаянно хотела оказаться в море, ощутить ритм прибоя, мягкое покачивание волн, свободу соленой воды. Ей хотелось нырнуть и танцевать в глубинах, скользить там подобно буревестнику в небе. Она страстно хотела вновь стать собой, а не этим неуклюжим двуногим созданием, спотыкающимся на неровностях почвы, кровоточащим и преследуемым насекомыми.

Вдали, за золотистой макушкой холма, блестел и искрился океан, внушая надежду и обещание. Но пляжа она пока не видела. Куда же ведет ее буревестник?

Заросли сменились отдельными островками колючего можжевельника и душистого перца. Налетевший порыв ветра зацепил вершину холма и взъерошил Маргред волосы, подбадривая и поднимая настроение. Она запрокинула голову, подставляя лицо свежему бризу.

Склон холма впереди обрывался крутым спуском, кое-где усеянным клочьями солянки и золотарника, в самом низу переходившим в каменистый берег.

Маргред сделала глубокий вдох. Запах суши здесь смешивался с соленым ароматом воды. Чуть дальше виднелась крохотная, похожая на сложенные ковшиком ладони бухточка, словно зажатая между скалистыми пальцами. На солнце сверкали волны, дразня и маня к себе. Видеть их было мучительно.

И там, у самого края воды, рядом с лужицей воды, оставшейся после отлива, в которой покачивались коричневые водоросли, ее ждал Дилан.

Один, без Конна.

«И почти без одежды…» — неожиданно отметила про себя Маргред. Осознание это было чисто человеческим. На бедрах у него болтались узкие, мокрые, рваные шорты-плавки, которые следовало счесть явной уступкой правилам приличия. Интересно, он надел их ради нее? Или ради себя? Сейчас Дилан мог считаться креатурой принца, но в течение первых тринадцати лет его воспитывали человеком.

Его темные влажные волосы, небрежно отброшенные назад, ниспадали на широкие голые плечи. Он стоял босой на камнях, с легкостью сохраняя равновесие.

Что же, по крайней мере одно преимущество у нее было. Маргред носила туфли.

И она заковыляла в них по усыпанному мелкой галькой берегу.

На звук ее шагов Дилан обернулся. Он сделал было движение к ней, но вовремя спохватился.

Селки не прикасались друг к другу, даже во время приветствия. Касание допускалось только во время боя или спаривания, которые в равной мере можно было счесть как актами обладания, так и страсти.

— Я тебе не принадлежу, — заявила она Калебу. Точно так же, как кот не принадлежал Антонии.

«Интересно, а ищет ли он меня?» — вдруг подумала Маргред.

Быть может, он беспокоится о ней?

Она постаралась отогнать от себя эту мысль. Сейчас было о ком беспокоиться и помимо Калеба. Например, о его брате.

Она остановилась и отбросила волосы со лба.

— Ты мог бы выбрать более удобное место для встречи.

Дилан пожал плечами.

— Меня оно вполне устраивает. В нескольких милях отсюда к востоку лежит островок, находящийся в частной собственности, — до него легко доплыть в любом теле, и тебе никто не помешает. Если не считать птиц или шального любителя рыбной ловли на каяке. Я держу там кое-какие вещи.

— Это не опасно?

— Очевидно, безопаснее, чем здесь. — Прищурившись, он разглядывал шрам у нее на лбу. Губы его сжались в тонкую полоску. — Что, мой брат уже избивает тебя?