Внизу, на озере, несмотря на май, жара 30 градусов, а здесь, среди снегов, катаются лыжники, над озером парят дельтапланеристы.

И застыли в молчании бесконечные горы.

Собрались мы в Зальцбург в тот день, когда по прогнозу должен лить дождь, температуру обещали около +19 ОС, после жары последних дней. Небо уже с раннего утра было серым, вершины гор скрывали лохматые туманные облака, дождик то мелко накрапывал, то вообще прекращался.

Но как только вышли из автобуса на Мирабель, он вдруг полил с такой силой, словно нас и дожидался.

И получилась у нас прогулка под зонтом, который не спасал под порывами неожиданно холодного ветра, а градусник на углу показывал всего +10 °С.

Туман закрывал горизонт, быстро мчащиеся воды Зальцаха казались свинцовыми.

Туристов это не отпугнуло, под зонтами и непромокаемыми накидками сновали туда-сюда японцы и немцы, американцы и реже попадающиеся русские пары.

Зальцбург был серым. Но это был не грустный промозглый осенний цвет, а благородный жемчужно- и холодно-перламутровый серый, серебро и платина.

Но серый цвет вдруг становился теплым и приглушенно золотым, словно старые фото с эффектом сепии...

Зальцбург

И не было смысла в такую погоду ни в мокрой карте, ни в путеводителе, ни в прогулках по садам Мирабель, ни в Августинском монастыре на горе с их знаменитой пивоварней.

В первом же попавшемся сувенирном магазинчике, дрожа от холода, я купила себе молодежную толстовку с начесом, натянула по самые глаза капюшон плаща, забилась, насколько можно, под походный зонтик, и пошли мы куда глаза глядят, а вернее, куда ноги поворачивают, потому что в пелене дождя под сползающим на нос капюшоном глаза почти ничего не видели.

И все же... Мы бродили по улицам и площадям старого города, похожим на залы огромного дворца: выходишь из одного зала и попадаешь в другой, а там переходы с ажурными решетками, башни и купола, фонтаны и фонтанчики и серая громада крепости, еле заметная в пелене дождя и тумана.

Там, наверху, ветер был настолько сильным, что редкие группки людей, перебегая от арки до крытого перехода, только нос высовывали, чтобы взглянуть на окрестности, и снова прятались под крыши. Туман наползал, и в нем скрывались и небо, и далекие горы, и противоположные холмы.

И только утки в своем игрушечном домике у выхода с фуникулера радовались дождю.

Мокли под плащами извозчики, туристы прятались под поднятым пологом карет, и лишь лошади, не обращая внимания на дождь, выполняли свою монотонную работу.

Ярким пятном в благородной палитре сиял красками и блестками рождественский магазинчик, работающий круглый год, ему вторил алым цветом магазинчик моцартовских конфет и всевозможных сувениров.

А народ, сталкиваясь зонтиками и ежась в плащах и куртках, бесконечной толпой лился по узким улочкам среди готических вывесок Макдоналдсов и Зар.

И мне показалось, что в этом больше юмора, чем дани традициям.

А вот и Фемида - кто еще может так радостно взмахивать витым мечом, держа весы в другой руке? Конечно, это просто старый символ гильдии не то ювелиров, не то еще кого. Но для меня это была Фемида, получающая удовольствие от своей работы и отнюдь не закрывающая глаза. а разве не так это происходит в современном судопроизводстве?

Долой повязки с глаз, да здравствуют пурпур, золото и серебряные крылья!

Мы выпили граппы в итальянском ресторанчике, потом согревались капучино, мы подкрепились штруделем, глядя, как народ вокруг уминает знаменитый нокерльн - огромное взбитое чудо - десерт пастельных тонов в гигантских тарелках.

* * *

Раньше я с удовольствием гуляла по старым кладбищам.

Но с тех пор как стали уходить близкие и список «за упокой» стал приближаться размерами к списку «за здравие», все удовольствие пропало. Кладбищ я стала избегать, и настроение у меня там портится.

Здесь же, нырнув в очередную ажурную калитку, я замерла от восторга на старинном кладбище Зальцбурга, где часовни вырастали из горы, а мокрая зелень деревьев сияла на фоне ажурных крестов и старинных статуй.

Я гуляла по мощеным аллеям в поисках могилы Парацельса. Да-да, того самого, Филиппа Ауреола Теофраста Бомбаста фон Гогенхгейма по прозвищу Парацельс, чье имя покорило меня когда-то в старом детективе братьев Вайнеров. Тогда, в детстве, я искала в энциклопедиях, кто ж такой этот загадочный древний лекарь с таким фантастическим именем.

А оказалось, что могила Парацельса не здесь, а на кладбище Святого Себастьяна, на другом берегу, увы.

Потом мы снова отправились кружить по улочкам и площадям в платиновом и бежевом городе под потоками холодного ливня...

В аркадах и колоннах отдыхали от дождя туристы, а пристроившийся там же старичок играл на клавесине.

И вдруг над серебряным городом, над его куполами и дворцами, над мокрыми бальными залами его площадей полился звон колоколов.

Он смешивался с шумом дождя, с яркими пятнами цветов в открытых окошках епископского дворца, перекрывая гомон туристов. И неожиданно, вопреки расписанию в путеводителе, сверху, словно из темных туч, ударил глубокий и густой звук органа из крепости.

Так что же такое Зальцбург? Бережно хранимый набор старых открыток с видами города, куда так хочется вернуться.

После австрийского путешествия я уже не удивлялась, как раньше, как это австрийцы и немцы способны писать прекрасную музыку, романтические стихи и волшебные сказки.

Достаточно было пожить неделю в маленькой деревне у озера, и все становилось понятно.

А пройдя немного по лесной тропинке туда, где смыкаются кроны деревьев и бродят странные пушистые звери, сразу поверишь, что именно здесь когда-то жили гномы и драконы, в пряничном домике поджидала малышей старая колдунья, а вон с той башни замка свешивались золотые волосы Рапунцель.

Не может быть реальной крохотная деревня, полностью спрятанная под старыми деревьями на берегу маленького озера!

Перечитала я и братьев Гримм, и Гофмана и поняла, что немецкие сказки абсолютно совпадают с народными австрийскими, только двенадцать братьев-лебедей становятся семью воронами, и совсем по-другому зовут спящую красавицу в заколдованном замке.

Сказки братьев Гримм сильно адаптированы для детей, на самом деле в оригинале они достаточно мрачные.

И вообще, говорят, что не принц пробудил поцелуем спящую красавицу, а некий женатый король периодически навещал ее в заброшенном замке. А проснулась она не от поцелуя, а от укуса в грудь рожденного ею во сне младенца.