Джаред изучал стену над ее головой.

— Понимаю, что такое объяснение вполне похоже на правдоподобную причину, по которой я мог бы обманывать вас.

— Я предполагаю, вы испугались, что не сможете сами разгадать шифр, поэтому решили подождать, не распутаю ли я для вас секрет древней легенды.

— Отдаю себе отчет, что все выглядит именно таким образом.

Олимпия, чуть подумав, спросила:

— Что привело вас к дневнику, мистер Чиллхерст? То есть ваша светлость.

— Пусть остается Джаред, — заметил он тихо. — Причина, по которой я разыскивал дневник, когда встретил вашего дядюшку, проста: он принадлежит моей семье. — Чиллхерст слегка пожал плечами. — Так же как и сокровище, если оно на самом деле существует.

Олимпия поразилась:

— Что вы имеете в виду под словами «он принадлежит моей семье»?

— Клер Лайтберн была моей прабабушкой.

— Никогда бы не подумала. — Олимпия чуть не свалилась с кресла. — Вашей прабабушкой? Графиней? Но в дневнике нет никакого упоминания о титуле.

— Она вышла замуж за Джека Райдера, когда он был еще простым капитаном. Лишь через несколько лет после возвращения в Англию из Вест-Индии он стал графом Флеймкрестом. В семье не очень любят обсуждать данный вопрос, но правда состоит в том, что он в известной степени купил свой титул. — — Боже мой.

— В те времена такая сделка вовсе не составляла труда.

Требовалось лишь много денег и влияние. Джек Райдер обладал и тем и другим.

— Да, конечно. — Олимпия вспомнила страницы в дневнике, которые она бегло пролистывала. Джек Райдер вернулся из Вест-Индии богатым человеком. А после того как осел в Англии, еще и приумножил свой капитал.

— Заручившись титулом Флеймкрестов, — продолжал Джаред, — мой прадедушка приобрел еще один, на этот раз виконта Чиллхерста, который принадлежит наследнику Флеймкрестов. В данном случае — мне.

От такого множества безжалостных новостей у Олимпии все кружилось перед глазами.

— Вы — наследник графского титула? Вашим прадедушкой был мистер Райдер, о котором пишет Клер Лайтберн?

Ее возлюбленный мистер Райдер, вспомнила Олимпия.

— Да.

Мой возлюбленный мистер Чиллхерст.

С каждым новым открытием Олимпия все глубже погружалась в бездну отчаяния. Она напомнила себе, что с самого начала знала, что не в ее силах долго удерживать рядом своего мистера Чиллхерста. Однако невозможно было отрицать, что в глубине души она надеялась побыть с ним подольше, чем две короткие недели.

Слишком быстро развеялись ее грезы. Слишком быстро.

Она должна найти возможность спасти свою мечту, пусть хотя бы ненадолго.

«А что же ощущает Джаред?»— подумала она с растущим чувством безнадежности. Олимпия не могла заставить себя поверить, что их разделенная страсть ничего для него не значила, что, даже обнимая, он обманывал ее. Возможно, Джаред не любил, а лишь хотел ее. В этом она была почти уверена. Олимпия заставила себя мыслить логически.

— Неудивительно, что вы хотели найти дневник Лайтберн, мистер Чиллхерст. У вас, безусловно, есть на это право. Без сомнения, вы годами стремились к цели и, вероятно, пришли в крайнее раздражение, узнав, что я первая обнаружила его местоположение.

— Если вы не можете заставить себя называть меня Джаредом, то обращайтесь как к Чиллхерсту.

— Ну что ж, что случилось, то случилось. — Олимпия изо всех сил постаралась изобразить оживленную, жизнерадостную улыбку. — Должна сказать, что в таком случае перед нами открывается новое направление для поисков.

Джаред кинул на нее озадаченный взгляд:

— Неужели?

— Конечно. — Олимпия вскочила и подошла к окну, сложив руки за спиной и вглядываясь в крошечный огороженный садик. Она решилась пойти на тщательно взвешенный риск и знала, что должна быть очень осторожной.

— Мне не так легко постичь смысл ваших слов, Олимпия.

Та глубоко вздохнула:

— Ваше знание семейных легенд может дать мне несколько полезных ключей к разгадке тайны, сэр. То есть помочь расшифровать дневник.

— Сомневаюсь в этом. Мое знание семейных легенд не простирается дальше нескольких историй о Капитане Джеке и его сумасбродствах.

Олимпия впилась ногтями в ладони. Она обязана убедить Джареда разрешить ей продолжать работу над дневником.

Это был единственный предлог, позволявший поддерживать с ним связь.

— Кто знает, сэр, — сказала она. — Возможно, из этих историй я извлеку информацию, которая прояснит смысл нескольких странных фраз, содержащихся в дневнике.

— Вы так думаете? — неуверенно спросил Джаред.

— Да, я в этом убеждена. — Олимпия обернулась, чтобы взглянуть на его лицо. — Мне очень хотелось бы продолжить работу над дневником, сэр. При этом мне доставит большое наслаждение поделиться с вами своими открытиями и выводами. Я прекрасно понимаю, что секрет спрятанного сокровища принадлежит вашей семье.

Лицо Джареда окаменело.

— Олимпия, меня совершенно не интересует секрет дневника Лайтберн. Я старался втолковать вам эту мысль.

— Не правда, он вас интересует, — стояла она на своем. — Вы приложили немало усилий, чтобы разыскать дневник и проникнуть в этот дом, дабы узнать секрет. Хочу для ясности заявить, что я совершенно точно понимаю, почему вы обманули меня.

— Вы уверены?

— Да. И должна заметить, считаю ваш план чрезвычайно умным, сэр. Он превосходно сработал бы, если, бы сегодня утром вы не столкнулись с леди Бомонт.

— Лишь вы способны найти оправдание моему поведению.

— Едва ли, сэр. Теперь, после того как я узнала истинное положение вещей, ваши действия стали совершенно ясны мне, сэр.

— Вас, конечно, должно удивлять, почему я не удовлетворился ролью скромного учителя, — тихо сказал Джаред. — Вы, без сомнения, спрашиваете себя, почему я соблазнил вас.

Олимпия сплела пальцы и вздернула подбородок.

— Нет, мистер Чиллхерст. Такой вопрос я себе не задаю.

— Почему? — Джаред встал с кресла. — Большинство женщин на вашем месте заинтересовались бы этим.

— Я и так знаю ответ. — Олимпия была уверена, что ей известна вся правда о нем.

— Да неужели? И каков же он, Олимпия? Как вы объясните мое поведение? Мы оба прекрасно понимаем, что оно было недостойно джентльмена. Большинство людей сказали бы, что я воспользовался вами.

— Это совсем не так, — с жаром возразила Олимпия. — Мы воспользовались друг другом, сэр.

Джаред разочарованно присвистнул:

— Разве?

— Да. Мы оба, обладая большим жизненным опытом, знали, с чем имеем дело. Если кого-нибудь и винить за то, что случилось между нами, — это меня.