Стендхап, слесарь-инструментальщик, был одним из немногих мужчин, решившихся принять участие в этом конкурсе. «Я никогда не сомневался, что парни способны печь пироги не хуже, чем девчата», – заявил он, связавшись с редакцией по поводу этого радостного для него события. В качестве мясной начинки для своего пирога он использовал свинину. «А репу я всегда добавляю, чтобы пироги были посытнее».

Лично с миссис Бассет нам поговорить не удалось, но вот что сказал нам её муж Роберт. «Она уехала в город по семейным делам, но после пяти часов я обязательно позвоню ей и обрадую. Мы с детьми всегда знали, что у нашей мамочки получаются самые вкусные пироги».

Милдред Райкер, ведущая кулинарной рубрики и судья финального этапа конкурса, сообщила: «Тот отклик, который получило это незаурядное событие, превзошёл все наши ожидания. В конкурсе участвовало более ста человек! Общий уровень выпечки оказался очень высок, и тем, кто судил финальный тур, пришлось немало попотеть, прежде чем выбрать двух победителей».

Спонсором конкурса выпечки была Торговая палата.

Затем внимание Квиллера привлёк заголовок другой статьи, припрятанной аж на четвёртой странице. Поражало немногословие, с которым в этой статье сообщалось о случившемся, но вот ответа на вопрос, почему это произошло, вовсе не давалось.

СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В БЛЭК-КРИК

В воскресенье утром у деревянного домика, расположенного на берегу реки, было найдено тело туриста приехавшего в наши края из Глассвила, штат Огайо.

Виктор Грир, 39 лет, снявший домик, чтобы рыбачить по субботам и воскресеньям, был, по словам медицинского эксперта, до смерти искусан пчёлами. О случившемся в полицию сообщил пасечник Обри Скоттен. Домик принадлежит «Рыбоводству Скоттенов».

Квиллер считал, что значение случившегося приуменьшили по двум соображениям: во-первых, погибший был не из местных, а во-вторых, округ опасался распространения о себе негативной информации. В этих краях бытовало мнение, что столичным газетчикам наскучили заурядные перестрелки и драки и они, подобно стервятникам, принялись высматривать в провинциальных газетёнках незаурядные деревенские преступления. Большинство происшествий в Мускаунти центральные пресс-службы относили к разряду «странных», и вынесение этого слова в заголовок статьи, по мнению Квиллера, было большой ошибкой. «Интересно, – подумал он, – кто написал эту заметку?» Телеграфные агентства наверняка обратят на неё внимание, а телевизионщики командируют своих ребят в «этот мрачный городишко», где встречаются «дома с привидениями» и «сараи смерти», в одном из которых «пчёлы-убийцы» напали на невинного рыбака. Телерепортёры заклюют несчастного пчеловода и всеми правдами и неправдами добьются от него какого-нибудь идиотского признания, которое потрясёт зрителей всей страны, а камеры в это время будут крупным планом показывать жужжащих пчёл-монстров. Квиллер втайне надеялся, что пчёлы «со всем радушием» примут непрошеных гостей, что только пойдёт на пользу вездесущим журналюгам!

После недолгих раздумий Квиллер решил уберечь от беды нервного и без того подавленного Обри. Делал это он не только из альтруистских соображений: как журналист, он не мог допустить, чтобы у него увели сенсационный материал.

Он бодро зашагал домой за ключами от машины. Стараясь не шуметь, поставил в холодильник кварту индюшачьего супа и вышел из амбара, не потревожив кошачий сон.

Подъехав к дому Лимбургера, он припарковался на заднем дворе. Впервые дверь медового сарайчика была плотно закрыта. Сперва Квиллер подошёл к главному входу и позвонил в старомодный звоночек – ему никто не открыл. Он постучал в дверь, но ответа по-прежнему не было. Во дворе стоял синий пикап Обри – пчеловод мог спустился к ручью проведать пчёл.

Позвонив ещё раз, Квиллер стал всматриваться в матовое стекло входной двери. К ней из недр дома медленно приближался смутный силуэт.

– Обри! Это твой друг из Пикакса! – выкрикнул Квиллер. – Мне нужен мед! – Он умышленно использовал два ключевых слова: «друг» и «мёд».

Дверь медленно открылась, и Обри ответил ему своим писклявым голосом:

– Я его весь выбросил. И пчёл распущу.

– С тобой снова разговаривали полицейские?

Обри тряхнул своими седыми прядями.

– Они приезжали, но я спрятался в Погребе, – сказал он.

– Послушай, я хочу дать тебе один дружеский совет. Тебе надо убраться из этого дома. Сюда скоро понаедет масса незнакомцев из Центра, а они ещё хуже, чем полицейские. Поживи какое-то время у родственников. Где живут твои братья?

– Там, дальше, если ехать по этой дороге.

– Хорошо. Я отвезу тебя к ним. Тебе надо собрать сумку? Прихватишь что-нибудь с собой?

– Мне ничего не надо.

Когда Квиллер стал подталкивать Обри к машине тот неожиданно заявил:

– Я хочу к маме.

– Что ж, тем лучше. Скажи мне, куда ехать.

По дороге Обри нехотя и кратко отвечал на вопросы, которые Квиллер задавал ему, чтобы разрушить неуютную тишину: «Твоя мама живет одна? Ты часто её навещаешь? Давно умер твой отец? Ты разговаривал с ней после происшествия на берегу реки?»

Большой старинный фермерский дом, семейный особняк Скоттенов, располагался между Блэк-Крик и Мусвиллом. На клумбах перед домом в неимоверном количестве цвели хризантемы, некоторые из них имели цвет запёкшейся крови. По-видимому, цветы выращивали на продажу. На одной из клумб женщина в рабочей одежде и наколенниках выкапывала кусты хризантем и пересаживала их в горшки. Когда машина Квиллера въехала на длинную подъездную аллею, женщина воткнула лопату в землю и пошла навстречу гостям. Это была высокая, как и все её сыновья, женщина с обветрившимся худым лицом, на которое падала тень от широких полей соломенной шляпы.

– Бедный мой мальчик! – воскликнула миссис Скоттен, обнимая сына. – Как ты похудел! Тебя надо покормить! – Затем она взглянула на усы Квиллера: -Мы с вами знакомы? Вы, должно быть, работаете в газете, и это вы написали статью о пчёлах.

– И ещё я покупаю у Обри мёд. Я заехал к нему. чтобы купить немного, но, увидев вашего сына в таком состоянии, решил, что он нуждается в заботе родных.

– Бедняжка! Пойдём в дом, я накормлю тебя блинчиками, – сказала миссис Скоттен, – И подстричь тебя тоже надо. Сколько лет ты уже не ходил к парикмахеру, сынок?

Квиллер поймал её взгляд и прошептал:

– Мне надо поговорить с вами.

– Обри, иди домой и умойся. Я сниму эти грязные ботинки и мигом приду к тебе.

– Никому не говорите, что он здесь, – предупредил её Квиллер. – Даже своим сыновьям. Ему будет докучать множество разных людей, у каждого из которых на то свои причины. Подождите, пока всё уляжется. Вы сможете удержать его дома несколько дней?

Убедившись, что он совершил благое дело, Квиллер отправился домой готовиться к ужину с Сарой Пленсдорф. Прежде всего он накормил сиамцев, выудив из пластиковой мисочки, полученной им в «Большой ложке», кусочки индейки, которые он подогрел в бульоне, вытащив оттуда морковку и перловку.