Любый замер, опустил веки, пытаясь понять, ощутить, что именно видит и слышит сейчас его подруга? Однако все эмоции мгновенно оборвались. Настолько резко, что колдун даже схватил торопливо медальон, посмотрел на камушек – и облегченно перевел дух: не треснул! Значит, девушка жива.

– Надеюсь, она просто смотрела какой-нибудь ужастик, – пробормотал Любый, пряча амулет обратно под ворот. Хотя на сердце у него и возникло неприятное предчувствие. Настолько неприятное, что на миг чародею захотелось бросить все и вернуться назад, в будущее, к своей прекрасной Кате-Катеньке-Катерине…

– Ты что-то сказал, посланец небесных духов?! – встрепенулся Коготур.

– В этом мире настает время людей леса, – громко объявил Любый. – Все леса и горы, поля и озера, реки и степи, пустыни и моря будут принадлежать им!

Охотники восторженно закричали и снова потянулись к бочонку.

И в этот момент амулет снова ударил его тревогой и страхом – и опять все резко оборвалось.

– Проклятие! Да что с тобой, Катенька? – вскинул руку к груди колдун.

Но амулет молчал, ответив странной, незнакомой омертвелостью. Однако остался цел. Это было единственным, что давало Любому надежду.

– Тебя что-то тревожит, посланец небесных духов? – На плечи колдуна опустились мягкие теплые ладошки. – Хочешь, я успокою тебя, избавлю от тягот и тяжких мыслей?

Девушка все еще не сдавалась!

– Милая, мои мысли нужны мне все! – ответил ей Любый. – И хорошие, и плохие. Ибо все познается в сравнении, и одних без других, увы, не бывает.

– Но ты так печален…

– Я печален потому, что все еще не насытился, – ответил вождь лесовиков и закинул в рот изрядный шмат медвежатины.

Дети росомахи только-только развеселились, когда посланец небесных духов вдруг поднялся:

– Спасибо за угощение, ловкие охотники! Хотелось бы посидеть еще, но надо спасать нашего брата от боли. Воина белки угораздило порвать живот об обломанный сук. Это не терпит…

Любый поднялся, прошел к своему идолу, на ходу раздеваясь, кувыркнулся – и умчался вдаль, за болото, к неудачливому бортнику, сорвавшемуся от самого дупла с ульем.

Как выяснилось, колдун спешил напрасно. Повреждения брюшной полости оказались слишком велики, и все, что смог сделать Любый – так это избавить бедолагу от мук.

Потом был мальчишка с воспалившимся переломом, женщина с неудачным положением плода, укус змеи и еще перелом. Ночь в теплой пещере – и новый день воспалений, стычек со славянами за пасеки и ловы, лихоманок и поздних охот на лосиных выпасах. Новая ночь – и новые хлопоты.

Онемевший амулет любви тревожил Любого, но паникерских настроений, как в первый миг, не вызывал. Ведь Катя находилась в будущем, а он здесь. И чтобы разобраться со случившейся бедой, понять причины и найти решение, у колдуна имелось еще целых три тысячи лет. Андрей был уверен, что справится.

На третий день колдун услышал тревожную молитву – к одному из бывших славянских острогов, уже не первый год признающих лишь его покровительство и возносящих вождю лесовиков искренние благодарности за сытость и покой, причалили вологодские ладьи с воинами, с настоящей армией в полсотни ратников. И хотя прямые битвы глаза в глаза детей небесных духов и сыновей славного народа не случались уже больше двух лет, такое известие не могло не заставить Любого насторожиться.

И потому посланец небесных духов сразу, чуть ли не одновременно с молящимся ему смертным, увидел до ужаса знакомый амулет – и забыв про все, сорвался с места, прорезал серым волчьим телом густые черные чащобы, несколько болот, перемахнул полноводные реки и, наконец, перекувырнулся на зеленом наволоке, распрямился перед пышнотелой женщиной в зеленом платье, обвешанной множеством золотых побрякушек.

– Так вот ты каков, повелитель оборотней? – самодовольно улыбнулась богиня Вологды, оценивая стоящего перед ней обнаженного мужчину неторопливым взглядом от ног к голове. – Неплох, неплох… Откуда на тебе оберег великого Коляды? И призывные руны Карачуна, коли не ошибаюсь?

– Кто не любит колядок темными зимними ночами? – пожал плечами Любый и потребовал: – Покажи амулет!

Великая Макошь подняла руку, разжала кулак, и выпавший медальончик, серебряный с янтарем, закачался на тонкой ниточке.

– Вот он! Я вижу, у тебя на груди есть точно такой же.

Колдун шумно втянул носом воздух.

Да, медальон пахнул Катей. Ее дезодорантом, ее зубной пастой, ее по́том и… ее страхом.

– Где она? – выдохнул Андрей.

– Разве ты не догадался? – Богиня снова прибрала амулетик в кулак. – Твоя милая уже не в будущем.

Любый закрыл глаза. Его сердце бешено колотилось, тело бросило в жар, а перед глазами засмеялась она, его Катенька. Беззаботная, доверчивая, нежная и невероятно красивая.

– Теперь слушай меня внимательно, хозяин лесного гадюшника, – резко перестала улыбаться богиня Вологды. – Выбирай, Любый! Либо ты немедленно прекратишь свою мерзкую грызню вокруг славянских селений, перестанешь пугать сварожичей и разрушать наши святилища и сдашься мне на милость вместе со своим зверинцем, либо я верну этот амулет твоей подружке, а потом стану не спеша дробить ей кости, пальчик за пальчиком, ручку за ножкой, ребрышко за ребрышком. И она будет целый месяц выть от боли и молить тебя о спасении, а ты станешь все это чувствовать, но ничем не сможешь ей помочь. Ты слышишь меня, повелитель оборотней? Ты меня понял?

Андрей одеревенел. Его нутро горело от ужаса и напряжения – а сверху словно вылили бочку ледяной воды, и тело застыло в болезненно-невыносимой судороге. Он уже представлял с невероятной яркостью все те муки, которые придется пройти его девочке в руках этой злобной ведьмы, и мысленно проходил через них круг за кругом.

– Катя, Катя, моя Катенька… – прошептал он.

– Я не слышу, леший! – громко окликнула его великая Макошь.

– Катя… – Андрей помнил ее голос и ее поцелуи, запах ее пальцев и губ, шорох волос, каждый изгиб ее прекрасного тела, помнил звонкий голос и восторженный блеск карих глаз. Катя, его Катенька…

Но он помнил и счастливое лицо Первушкиной матери и восхищение Коготура, преданность Рожки. Помнил Бурилапа и Клювача, помнил Чехвостика и Велихоста, помнил Острокогтя и Брусника, помнил юных девочек и беременных женщин, стариков и юнцов, исцеленных им от болезней и спасенных от ран, помнил сотни охотников, в которых он раскрыл дар небесных духов, научил обращаться в зверей и обратно. Тысячи, многие тысячи людей, верящих в него, доверяющих, надеющихся, готовых пожертвовать по его слову своей жизнью. Тысячи лесовиков, десятки тысяч молящихся ему детей и стариков, зрелых женщин и умудренных жизнью охотников. Целый мир, бесчисленное число племен и родов. Целый мир, который намерена уничтожить злобная славянская ведьма. И на другой чаше весов – его единственная, ненаглядная, неповторимая Катенька. Которую эта ведьма намерена запытать.