– Надень жемчуг, Эгги! Говорю же – бобы остынут. Чего ты ждешь?

Медленная улыбка коснулась губ Агнес.

– Не уверена, что мне нравится осознавать, что ты заботишься о моей шее, Сет, – резко ответила она.

– Не принимай все так близко к сердцу, Эгги. Если бы я хотел, чтобы твоя шея оказалась на плахе, то честно намекнул бы на это. Надевай жемчуг, черт побери, и пошли есть!

Жемчужины скользнули через голову Агнес и легли на бордовый бархат ее вечернего платья, как двадцать четыре дюйма зубов, оскалившихся в улыбке.

* * *

В ту ночь, после традиционного ужина в канун Рождества, после того, как гости ушли домой, а все подарки были развернуты, Мосс спал в постели Билли; обнимал, ласкал ее, а поглощенные им напитки снова помогли пренебречь предостережениями Сета. Это его жена, и она сама предлагает ему себя, чтобы утешить за все то время, которое он провел без женщины. И она показалась ему воплощением женственности, когда радостно принимала в себя его плоть.

Рождественским утром, не успел еще свет дня залить спальню, как Мосс проснулся от звуков мучительной рвоты, терзавшей Билли в ванной. Он торопливо сгреб свою одежду и скрылся у себя в комнате. Боже! Что если он повредил ей что-нибудь этой ночью? Надо было послушаться папу.

Два часа спустя, за завтраком, Билли сидела бледная и слабая, стараясь все же не подавать вида. Но Мосс больше не мог смотреть в ее глаза с темными кругами. Он объявил, что связался с Сан-Диего и получил приказ возвращаться. Вилка Билли заскрежетала по тарелке. Заявление Мосса испугало Сета, который не поверил ни единому его слову. Он уезжал из-за нее! Билли подняла глаза на свекра и увидела ненависть в его взоре.

* * *

Четвертого февраля у Билли начались роды. По тревожному звонку Сета приехала частная «скорая помощь». Билли поместили в заднюю часть машины, медсестра держала ее за руку, а Агнес и Сет следовали за каретой скорой помощи в «паккарде», который вел шофер. Джессика смотрела, как отъезжают машины, крепко сжимая в руке четки. Она не знала, кого больше жалела в этот момент – Билли или Сета. Билли – если родится девочка, Сета – если его постигнет разочарование.

Страшная боль мучила Билли четырнадцать часов. До того момента, как маска опустилась на ее лицо, покрытое потом, она молила о смерти, о чем угодно, что избавило бы ее от нескончаемой боли.

Когда Билли открыла глаза, первым, кого она увидела, был Сет Коулмэн. Он осуждающе смотрел на нее сверху вниз. Мать стояла рядом с ним, и лицо ее также выражало неодобрение. Так значит, у нее родилась девочка! Джессика будет довольна. Мосс был бы… Мосс был бы разочарован. Она потерпела неудачу. Она еще не принадлежит семье Коулмэнов. Нет, сказали ей глаза Сета. Должна ли она извиниться? Они ждали, скажет ли она что-нибудь, может быть, спросит о ребенке. Но Билли лишь закрыла глаза и заснула. Сном младенца.

* * *

Позднее, по пути в Санбридж, Агнес осознала, что никогда прежде не видела Сета таким разъяренным и в то же время сдержанным. Она прекрасно все поняла. Может быть, даже слишком хорошо поняла. Ее положение – и, разумеется, положение Билли – оказалось под угрозой, пока не появится на свет наследник семьи Коулмэнов. Боже милостивый, если что-нибудь случится с Моссом, ее с Билли отошлют обратно в Филадельфию, не бросив ни доброго слова, ни взгляда вслед.

Нарочито легким тоном Агнес сказала:

– Первая беременность обычно тяжела для молоденьких девушек. Билли молода и здорова. В Санбридже она быстро поправится. Через месяц будет в полном порядке, а через три ей можно снова попробовать…

Сет едва прислушивался к словам Агнес. Проклятая девчонка, Боже милостивый! Мосс связал себя по рукам и ногам. Должен был родиться мальчик: от него зависело, чтобы получился мальчик. Это входило в условия их сделки. Сет плотнее вжался в спинку сиденья и скрипнул зубами. У этой девчушки, которую Мосс взял себе в жены, оказалось не больше силы и мужества, чем у Джессики. Конечно, сначала он попал в десятку с Моссом, но потом Джессика предала его, произведя на свет Амелию, а потом высохнув раз и навсегда. Агнес что-то сказала насчет того, что через три месяца они могут попробовать снова. Это будет где-то в начале мая. Три месяца на то, чтобы устроить Моссу и Билли свидание.

Когда Джессика услышала известие о том, что родилась девочка, она опустила взгляд на четки в ее руках. Девочка, маленькая девочка, совсем как Амелия. Сет, должно быть, в ярости, потому что здесь он не может употребить свою власть и проконтролировать высшие силы. Джессика чуть не плакала от облегчения: младенец не оказался мальчиком. Властность Сета раздавила бы мальчика. Она сердито швырнула четки на постель. Это был один из взрывов гнева, изредка случавшихся с нею, и на этот раз ее удивило, как хорошо она стала себя чувствовать, дав выход раздражению. Может быть, не сдерживай она раньше свой гнев, ей не пришлось бы сейчас страдать от этих ужасных головных болей и сердце в груди не стучало бы так безумно.

* * *

Мосс выбрался из кабины «Техасского рейнджера», нежно похлопав его по борту. Еще две «фрикадельки» будут добавлены к уже имеющимся восьми на фюзеляже его самолета. Его назначили командовать своей собственной эскадрильей, обучать своих парней, облекли доверием. Ну что ж, он готов. Он видел битву и понюхал пороху, познал вкус победы и горечь, когда она ускользает.

Навстречу ему бежал офицер, дежуривший на летной палубе.

– Коулмэн, капеллан хочет тебя видеть. Быстро! – Внутри у Мосса все сжалось. Что-то случилось, что-то очень плохое. Страх подгонял его, а мысли метались так же стремительно, как он бежал. Сет? Билли? Джессика? Но в любом случае, не может быть и речи о том, чтобы покинуть «Энтерпрайз». Его назначают командовать эскадрильей, дела идут на лад, именно так, как он хотел, в чем нуждался. Он не поедет домой, пока война не закончится, так или иначе.

Он порывисто отдал честь и доложил:

– Сэр, лейтенант Коулмэн по вашему приказанию прибыл.

– Вольно, лейтенант. – Капеллан улыбался. Руки в веснушках протянулись, чтобы передать Моссу полоску бумаги из радиорубки.

Мосс прочел сообщение, и улыбка расползлась по его лицу. Девочка, Маргарет Джессика Коулмэн. Четвертое февраля. Четыре фунта три унции. Мать и дочь чувствуют себя хорошо. Боже мой, он стал отцом! На два месяца раньше! С Билли все в порядке. Вздох облегчения шумом отдался в ушах.

В дверь постучали, и вошел капитан Хардинсон. Он протянул руку Моссу.

– Поздравляю, Коулмэн. Я был в радиорубке, когда пришло сообщение. – Вынул из нагрудного кармана три сигары и любовно погладил их, прежде чем передать одну капитану, другую Моссу.

– Я стащил их из личных запасов адмирала Халси, когда мы стояли в Пёрл-Харборе. Если кому-нибудь скажете, подрежу крылья; а что касается вас, отец, то вы связаны тайной исповеди. Договорились? Настоящая Гавана – я берег их для особого случая. Думайте обо мне, когда будете курить эту сигару, лейтенант.