Монголы продержались недолго: буквально секунд через тридцать заиграла труба, и остатки их отряда, закидывая за спину щиты, бросились к лесу.

Как показывал опыт боев, в лобовом столкновении русские дружины стояли крепче татар. Причина была, пожалуй, в том, что хоть татары и имели тяжеловооруженных воинов, все же в основной своей массе обычный русский дружинник был вооружен лучше монгольского. Причина поражений русских дружин была в другом: татары умело избегали прямых ударов, противопоставляя им стремительность, умелую концентрацию численности, плотный огонь из луков.

Однако в этот раз удача была не с захватчиками, они так и не сумели пройти через неизвестных союзников воеводы.

Настроение Петру Ослядюковичу это, правда, не поднимало. Воевода был зол, и зол в первую очередь на себя. В его-то годы да с его опытом — и так опростоволоситься. Доверился деревенским, видишь ли, хотел, чтобы люди выспались перед опасным заданием. И вот тебе пожалуйста — чуть всех не сгубил. Не удержи чужаки татар, все бы в этой деревне остались. И неважно, что по всем данным разведки выходило, что до передовых дозоров татар дня два-три хода. Сам ведь не раз проделывал подобный фокус: преодолевая за ночь разделяющее расстояние, с первыми лучами солнца обрушивался на не ожидающего нападения противника.

Да Кузьмич еще! Уж ведь и сам из гридней (после ранения получил от князя надел и ушел), а таких олухов на пост выставил. Чужаков вчистую проспали, никто даже не заметил, как восемь человек в деревню вошли! Это при том, что вокруг деревни на полмили — одни поля. И ведь не сознаются, что спали. Их послушать — так из воздуха чужаки появились.

«Нечего с больной головы на здоровую перекладывать. Воевода здесь ты, а не Кузьмич, сам должен был все продумать. В общем, пора и мне, как Кузьмичу, за плуг вставать, а не дружину водить…» — отгоняя грустные мысли, воевода заставил себя сосредоточиться на погибших врагах. Он уже несколько минут ездил среди убитых, но никак не мог определить, что же стало причиной их гибели. Наконец он слез с коня рядом с телом одного из воинов. Тот лежал на спине, раскинув руки. Левая рука продолжала сжимать маленький круглый щит. Именно щит и привлек внимание воеводы, а точнее, маленькое отверстие в нем, чуть выше умбона.

Петр Ослядюкович перевел взгляд на корпус воина и обнаружил такое же отверстие в его доспехе, в левой стороне груди. Продолжив свое исследование, воевода перевернул покойника на живот и без труда нашел выходное отверстие в спине нукера.

Каким бы оружием чужаки ни пользовались, его пробивная способность поражала. Что бы это ни было, оно пробило щит, чешуйчатый панцирь, кольчугу и тело воина! Дальше, выйдя из спины, опять-таки пробило кольчугу и панцирь!

И все-таки они не всесильны. Когда подоспел воевода со своими, песенка чужаков уже была спета — кипела рукопашная. Учитывая превосходство татар в численности, они бы долго не продержались.

Что путешественников нельзя отпускать и нужно любым способом доставить во Владимир, воевода понял сразу же! В этой ситуации оружие чужаков было даром Божьим и единственной надеждой перед лицом монгольских тюменов. Осталось придумать, как это сделать. Силком тащить — очень нежелательно. Тому были две причины: во-первых, воеводе очень не хотелось, чтобы и его воины гибли так же. А во-вторых, Петр Ослядюкович знал, что такое благодарность, и прекрасно понимал, что было бы с ним и его отрядом, если бы чужаки не дали им нескольких минут на подготовку. Поэтому самым оптимальным в этой ситуации было решить вопрос миром.

Оставив труп врага, воевода прыгнул в седло и двинул пегого к одному из чужаков, над которым сейчас как раз склонился Славка.

Мимолетно воевода порадовался выучке своих парней: те хоть и не демонстрировали агрессию, но ненавязчиво взяли чужаков в кольцо, не пряча при этом оружия.

Подъехал он как раз вовремя и услышал слова Славки, закончившего осмотр раны:

— Повезло тебе, парень, стрела бронебойная! Прошла через тебя, как шило, ничего важного не повредив. Была бы на бездоспешного, широкий наконечник все б жилы изрубил, а то и кости. Потерпи маленько.

С этими словами Славка достал нож, а затем аккуратным и уверенным движением срезал наконечник стрелы, высунувшийся сзади из плеча чужака. Затем рывком вырвал из раны обезглавленное древко.

Парень зашипел.

Подскочила одна из деревенских баб с перевязочными тряпками и принялась накладывать повязку.

Другому чужаку повезло меньше. На него воевода наткнулся, когда направил коня к стоящему рядом сараю. Подъехав вплотную к строению, воевода услышал доносящийся из него шум и невнятные голоса. Остановив пегого, слез с коня, вытащил саблю и осторожно вошел внутрь.

Сразу около входа он наткнулся на тело монгольского воина. Смерть свою тот нашел от вил, теперь торчащих у него из живота.

Метрах в пяти от покойника лежал коротко стриженный парень. Под ним уже натекла изрядная лужа крови. Парень был не один, прямо на земле вокруг него сидели трое: два парня и девушка. Девушка находилась у изголовья раненого, бережно поддерживая его голову. Сабля татарина разрубила левую половину груди и ребра, фактически вскрыв грудную клетку. В ранах воевода разбирался и понимал, что жить коротко стриженному оставалось немного, не больше нескольких секунд.

В следующую секунду парень что-то прошептал на непонятном языке и отдал душу Богу.

Девушка заплакала. Чувствуя, что лишний, воевода вышел из строения.

Что хотел, он узнал: у прятавшихся в сарае не было того смертоносного оружия! В противном случае татарин нашел бы свою смерть не от вил. Следовательно, во что бы то ни стало воевода должен доставить в город тех двоих.

На что еще обратил внимание воевода, так это на полное отсутствие у чужаков защитного и клинкового вооружения. «Весьма странные путники», — подумал воевода и по-молодецки, не касаясь стремени, запрыгнул в седло.

Вновь Лариса Николаевна столкнулась с воеводой минут через двадцать после окончания боя.

— Что дальше делать планируете? — обратился мужчина к ней.

Придерживаясь плана, женщина ответила:

— Во Владимир пойдем.

— Если во Владимир, то давайте с нами. Мы как раз в город возвращаемся.

— Благодарю тебя, Петр Ослядюкович за доброту. С удовольствием воспользуемся твоим предложением, — проговорила женщина и в пояс поклонилась.

Кивнув головой в ответ, воевода переключился на Славку:

— Эй, Славка! Бери одни сани у Кузьмича, грузи на них раненых и возвращаемся в город!

— А как же погибшие, Петр Ослядюкович? Неужто поганым оставим?

— Живых бы спасти, не время о мертвых думать. Кузьмич, ты тоже не мешкай. Всех на сани и быстро в город. Монголов не всех порубили, думаю, скоро вернутся. Два десятка тебе дам в охранение, да чтоб смотри — никакого скарба, только людей.