От неожиданной мысли Венеция вся похолодела.

– А если миссис Флеминг на самом деле обладает сверхъестественными способностями? Вполне возможно, что она прочитала мои мысли в тот день, когда я ее фотографировала, – прошептала она.

– Успокойся, чтение мыслей – это дешевый трюк, не более.

Как же ей хотелось поверить ему!

– Откуда ты зйаешь?

– Члены тайного общества занимались научными исследованиями в течение многих лет. Многие работы были написаны еще два века назад. И еще ни разу не было подтверждено, что человек действительно может прочесть мысли другого человека.

– Да, но сверхъестественные человеческие способности по-прежнему мало изучены.

Он пожал плечами.

– Разумеется, нет ничего невозможного. Мне кажется, данный случай можно объяснить куда более просто. Миссис Флеминг, вероятно, удается выуживать у клиентов секреты без их ведома.

– И каким же образом?

– Она, видимо, хороший гипнотизер.

Венеция задумалась.

– Интересное замечание. Это многое объясняет. Если она загипнотизировала человека и выведала его секреты, то по окончании сеанса он мог обо всем забыть.

– Ученые из тайного общества тщательно исследовали гипноз, отнеся эту технику к одному из сверхъестественных талантов человека. Однако я где-то читал, что это искусство имеет свои ограничения. Во-первых, не все так легко поддаются гипнозу. Некоторых ввести в транс очень просто, а вот другие совсем не поддаются воздействию гипнотизера.

– Ты так хорошо разбираешься в этих вопросах, Гейбриел.

– Мой отец посвятил исследованию сверхъестественных способностей человека всю свою жизнь. Многие мои родственники занимаются тем же самым. Можно сказать, это наш семейный бизнес.

– Весьма необычный.

Он слегка улыбнулся.

– Да уж.

– Если миссис Флеминг – гипнотизер, это объясняет, как она узнавала секреты своих клиентов. Но это никак не связано с похищенной формулой!

– Согласен, что очевидной связи нет, но…

– Что «но»?

– Члены тайного общества наблюдают за людьми со сверхъестественными способностями. Не исключено, что кто-то из них выбрал в качестве объекта миссис Флеминг.

Венеция резко выпрямилась. Она вдруг кое о чем догадалась.

– И этот человек, сам того не ведая, поддался гипнозу, во время которого и рассказал о формуле?

– Это, конечно, весьма сомнительно, – предупредил Гейбриел. – Даже если миссис Флеминг организовала похищение формулы, неизвестно, как она собирается разгадывать код. Можешь не сомневаться, никто вне общества не имеет доступа к бумагам его основателя. Да и совсем немногие из членов имели возможность прикоснуться к его работам.

Венеция рассеянно вслушивалась в стук колес экипажа и лошадиных копыт. Карета медленно двигалась в тумане.

– Если миссис Флеминг замешана в деле с похищением формулы, – размышляла Венеция после небольшой паузы, – то вполне возможно, что я привлекла ее внимание, когда стала называться твоим именем.

– Да.

– Теперь же, когда ты объявился в городе, ее подозрения подтвердились. Она наверняка знала, кто ты такой и что ты ищешь формулу.

– Но она также может предполагать, что ее никто не подозревает в хищении формулы, – заметил Гейбриел. – В конце концов, она никоим образом не связана с обществом. Наверное, считает, что у меня нет причин подозревать ее.

– Она могла украсть формулу, – подумав, сказала Венеция. – Но это точно не ее я видела в ту ночь, когда убили Бертона. Я видела ауру миссис Флеминг, когда фотографировала ее. Она не похожа на ауру убийцы.

– Уверена?

– Абсолютно.

Гейбриел на мгновение задумался.

– Не удивлюсь, если она наняла кого-то, чтобы выполнять за нее грязную работу. Это ведь очень опасно.

Венеция содрогнулась.

– Бедный мистер Бертон! Его убили отчасти из-за меня. Если бы он не согласился преследовать и фотографировать меня…

Гейбриел сделал неожиданное движение, застигнув Венецию врасплох. Подавшись вперед, он обхватил ладонями запястья молодой женщины, так что она не могла пошевелиться.

– Выкинь из головы мысли о том, что во всем этом есть хотя бы толика твоей вины. Гарольд Бертон погиб, потому что согласился работать на очень опасного человека. У тебя хотели выведать все сокровенные тайны. Бертон должен был понимать, что этот человек не питает к тебе расположения. Он получил то, что заслужил. И я запрещаю тебе думать, что ты в чем-то виновата.

Венеция неуверенно улыбнулась.

– Спасибо, Гейбриел.

– Знаешь, – спокойно проговорил он, – с тех пор как мы сели в карету, ты уже второй раз назвала меня по имени. Мне нравится, как оно звучит в твоих устах.

Чувственная атмосфера неожиданно усилилась, она всегда витала в воздухе, стоило только Гейбриелу оказаться рядом. Венеция остро ощущала силу его рук, нежно, но твердо сжимавших ее запястья.

Он притянул ее ближе к себе, губами прижавшись к ее губам. Она думала, что уже привыкла к его поцелуям, но собственная реакция доказывала обратное. Венеция попыталась обуздать возбуждение и болезненный жар, охвативший все ее существо. Тщетно!

Не отрываясь от губ молодой женщины, он освободил одну руку и опустил шторки. Затем сорвал с нее парик и принялся вытаскивать из волос шпильки одну за другой.

Пьянящее чувство уединения в карете сделало свое дело, Венеции показалось, что она находится на корабле, медленно уносящем ее в ночной туманный океан.

Все было так, как в Аркейн-Хаусе. Она вдруг оказалась свободной. Она не думала ни о прошлом, ни о будущем. Не боялась, что Эдвард или Амелия случайно зайдут и застанут свою сестру в пылу порочной страсти. Не опасалась смутить тетю Беатрис и поставить под угрозу свою карьеру.

Когда ее волосы каскадом пролились на плечи, она услышала низкий хриплый стон Гейбриела. Его руки сжались вокруг нее.

Он целовал ее страстно. Вынырнув на мгновение из сладкого забытья, она обнаружила, что он сорвал с нее пиджак и отбросил на соседнее сиденье.

Быстро освободившись от своего сюртука, он принялся развязывать ее галстук. Его руки дрожали. Все это возбуждало Венецию. Он на самом деле хотел ее. Что бы там ни было, это не хладнокровное соблазнение. Их обоих сжигала страсть.

Когда с галстуком было покончено, он прикоснулся к верхней пуговице накрахмаленной белой сорочки и улыбнулся.

– Знаешь, – шепотом признался он, – мне никогда раньше не доводилось снимать мужскую одежду с женщины. Это оказалось гораздо труднее, чем я думал. Как будто я оказался по другую сторону зеркала.