хотят тебя в личное пользование, — беззлобно усмехается Громова.

— Анастасия Юрьевна, я не хочу быть классным руководителем у своей дочери!

— Полина, что ты как маленькая! Хочу, не хочу… Нет у нас такого слова! Есть слово — надо! И своих детей у нас в школе нет — здесь все ученики.

Спорить с Анастасией Юрьевной очень сложно.

— Откуда такая идея? — спрашиваю. Могу я знать хотя бы это?

— На прошлом родительском собрании Ольга Васильевна назвала родителям имя будущего классного руководителя их детей. Девочка новенькая, молодая, перспективная. Но родители вместо нее выдвинули твою кандидатуру, аргументировав тем, что ты выпускаешь в этом году своих и можешь спокойно взять под свое крылышко будущий 9-А. Поскольку ты уже начала готовить детей к экзаменам, то большинство (даже не так — не большинство, а все родители) это поддержали. Единогласно! И вот, держи… — Она протягивает мне лист с обращением на имя директора назначить меня классным руководителем будущего 9-А. — Сама понимаешь, оставить такое без внимания я не могу, да и веских причин отказать у меня тоже нет.

Внизу стоят подписи всех родителей, в том числе и моего мужа. Только Сережа мне ничего об этом не сказал.

* * *

Я все никак не могу успокоиться по этому вопросу. Хотя Громова уже подписала приказ.

— Полина, говори уже! Я же вижу, что тебя что-то беспокоит, — резюмирует муж, заметив мое настроение.

Я хотела, чтобы он хотя бы поужинал, а потом вываливать на него «новости».

— На следующий год мне дают класс Дарины, — произношу без эмоций и жду реакции мужа.

Но ее нет. Сережа неопределенно ведет плечами.

— Не вижу особой радости?

— Сережа, я буду классным руководителем у собственной дочери! — возмущаюсь, что он не замечает очевидного. Но его это нисколько не смущает.

— И что в этом такого, не пойму?

— Я не хочу, чтобы на фотографиях в ее выпускном альбоме была мать.

— Полина, ты шутишь? — Муж в удивлении вскидывает брови.

— Нисколько, — вздыхаю я. Хотя дело, конечно, не только в фотографиях. — Сережа, что было на последнем собрании? — задаю вопрос.

— Подвели итоги четверти. У нашей красотки проблем нет, но это ты и сама знаешь. Безопасность на каникулах…

— Сережа! Я не об этом!

— А о чем?

— Кто предложил мою кандидатуру на классное руководство?

— А-а, — тянет муж. — Так это…

— Только не говори, что ты… — умоляюще смотрю в красивые глаза человека, который все эти годы поддерживал меня.

— Нет. Не я, — уверяет меня он, и я выдыхаю. — Лебедев.

— Кто-о? — Я настолько поражена, что не могу сдержать эмоции.

— Полина, у нас в классе один Лебедев. Вот его отец и предложил твою кандидатуру.

— И ты согласился? — хмурюсь, отчаянно пытаясь найти объяснение.

— А что мне оставалось делать? Голосовать против? Так один голос веса не имеет. Тем более, классного руководства у тебя на следующий год пока нет, учитель ты сильный, и я смогу с чистой совестью не ходить на собрания… — Сережа с улыбкой смотрит мне в глаза. — Поэтому я тоже проголосовал «за», — добавляет мягко.

Зависаю на лучиках возле его глаз, которые появляются, когда муж улыбается.

— Сережа, я говорю совершенно серьезно, — вздыхаю.

— Полина, я тоже не смеюсь. Я не вижу никакой проблемы, — успокаивает и обнимает меня за плечи.

Проблему видела я. Лебедев. Если бы я работала только с детьми, было бы намного проще. Но работать, к сожалению, приходится еще и с родителями.

За все прошедшее время Костя ни разу специально не напомнил о себе. Словно его нет. Именно «нет», а не «не стало». Я знала, что он никуда не делся, но по крайней мере проблем он не создавал. Никаких. И я намного легче реагировала на его присутствие и смотрела как на обыкновенного родителя одного из учеников. Привыкла. Пару раз меня приглашали в их класс как учителя математики по поводу предстоящих экзаменов. Костя задавал вопросы, но они касались исключительно учебного процесса и интересовали большинство родителей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍И вдруг такая подстава! Хотя, возможно, это у меня предвзятое к нему отношение, а у него — всего лишь забота об успешной сдаче предстоящих экзаменов своего сына.

* * *

Я засомневалась, что это так, уже первого сентября, когда мне пришлось принять огромный букет от «родителей всего класса» из рук бывшего мужа.

Еще одной не очень приятной неожиданностью для меня оказалось, что Костя является председателем родительского комитета, и все родители абсолютно довольны его работой.

Недовольной была только я. Потому что волей-неволей, но мне приходилось сталкиваться с бывшим мужем, который без обручального кольца на пальце вел себя совершенно по-другому. И это было заметно даже с закрытыми глазами. Я каким-то шестым, седьмым, восьмым чувством улавливала его присутствие, даже если не видела. Импозантный, магнетически притягательный и… свободный. Именно это давало ему ту непринужденность, которая заставляла обращать на себя внимание. На родительских собраниях ему, как председателю родительского комитета, всегда давалось слово. К его мнению прислушивались, и мамочки с восхищением внимали каждому слову. После каждого собрания он неизменно оставался, сидя за последней партой, и терпеливо дожидался, когда все уйдут, и только тогда подходил к моему столу. Его не смущало ни время, ни то, что в конце класса меня ждет муж. Но опять же, у него была не просто праздная болтовня, а действительно важный вопрос или вопросы.

Я не говорю уже о том, что присутствие Лебедева в моем кабинете теперь стало довольно частым явлением. И несмотря на то, что Костя приходил исключительно по школьным моментам, меня все равно это ужасно напрягало. Не раздражало, а именно напрягало. Мне казалось, что даже после ухода бывшего мужа, остаются его запах и аура, как невидимое напоминание, что он здесь был. И как бы я ни старалась, но этот запах не выветривается. Мой кабинет словно пропитался Лебедевым.

И это я чувствую каждый раз, стоит мне только войти в класс.

Глава 30

За окном падает крупными хлопьями снег. Медленно. Завораживающе. Красиво. Любуюсь белоснежным хороводом, выпав на мгновение из реальности. Громкий бархатный баритон и следом знакомый мужской смех, доносящиеся через открытую дверь из рекреации, заставляют сжаться и оторваться от волшебного великолепия.

— А вы, Константин Владимирович, шутник! — Узнаю голос коллеги.

Мысленно даю себе подзатыльник, что оставила дверь открытой. Теперь уже не закроешь… И буквально через несколько секунд в дверном проеме появляется высокая фигура Лебедева. На его пальто еще видны следы снега.

— Ну и погодка! — сообщает он будничным тоном. — Здравствуй, Полина… Аркадьевна!

Еще один момент,