Зоэ даже недоумевала, как можно быть таким разным! «Иди к себе, Зоэ. Не волнуйся. Я скоро к тебе приду». Последние слова Мортимера. Он плакал, когда их произносил. Естественно… Его отца только что разнесли на молекулы прямо у него на глазах… Но, несмотря на свое обещание, Мортимер так и не пришел. Он сбежал, оставив ее одну, растерянную и беспомощную. Сердилась ли она на него? Немножко. Он мог бы взять ее с собой, она смогла бы стать полезной. А вместо этого она живет у Поллоков.

О, судьба оказалась к ней благосклонна: все ее приняли, и теперь Зоэ чувствовала себя полноправным членом этой удивительной семьи. Ее новой семьи, куда более любящей и добросердечной, чем Зоэ могла предположить, когда заявилась на Бигтоу-сквер. Но, несмотря на все свои хорошие качества, этой семье никогда не заменить ту, что она потеряла.

Зоэ подумала о бабушке. Если каким-то чудом они снова встретятся, как бабушка отреагирует на своих старых знакомых? К кому у нее больше будет лежать душа? К Леомидо, ее потерянной любви, одному из столпов Поллоков? Или к Мортимеру, сыну ее брата-близнеца, главе Изменников, живущих Во-Вне?

Больше чем прежде Зоэ ощущала, что в ней течет кровь двух родов, делая ее куда более двойственной личностью, чем она смела показать. Смешанное наследие Лучезарных-Твердоруков-Застеней давило на нее, повергая в пучину сомнений. Какая часть ее — наиболее важная?

Все в ней перемешалось. Мысли девочки перешли на Осия, Изменника, ставшего причиной падения Эдефии и клана Лучезарных. И этот человек — ее прадед. С другой стороны генеалогического древа — Малорана, неосторожная Лучезарная. В жилах Зоэ текла кровь обоих этих великих людей…

Девочка вдохнула, взбудораженная своими мыслями. Есть ли вообще у нее место во всей это истории? И если есть, то рядом с кем? Леомидо или Мортимером? И нужно ли ей вообще выбирать?

Зоэ нервно перевернулась и сбросила одеяло на пол, чтобы улечься на живот. Когда придет час, сердце само ей подскажет. Наконец, утомленная девочка уснула. Ей снились сны кошмарные или полные надежды, и во всех их присутствовал печальный взгляд Гюса. Зоэ приоткрыла глаза, лежа в полудреме. Она знала, что Гюс — такой же, как она. Хотя происхождение у них разное, у них было что-то общее, эдакие темные закоулки души, заставляющие обоих страдать, делавшее их роль в происходящих событиях неопределенной.

Недостаток самоуважения терзал Зоэ. Она плыла по течению вместо того, чтобы высказать все, что накопилось в ее душе. И при этом она отлично понимала, что, пока сама не почувствует себя достойной своего происхождения, ничего не изменится.

Девочка вздрогнула, у нее возникло неприятное ощущение, от которого у нее по спине пробежал холодок. Она закрыла глаза, раздраженная и огорченная мрачными мыслями. И поэтому не заметила странный силуэт, отделившийся от окна, просочившийся сквозь стену, растворившись в ночи…

В нескольких километрах от Бигтоу-сквер и Зоэ, Мерлин Пуакассе резко сел в кровати и изумленно огляделся. У него возникло противное ощущение, что в его комнате кто-то есть. Мальчик зажег настольную лампу и, нахмурившись, внимательно осмотрел помещение. Ничего… Выключив свет, он снова лег. И снова вздрогнул, куда сильнее, чем прежде. Потом посмотрел на стоявший на тумбочке будильник: два десять ночи.

Вздохнув, Мерлин лег и завернулся в одеяло. И через несколько минут он уже спал глубоким сном…

Мужчина вышел из стены и обежал взглядом погруженную во мрак комнату. Потом совершенно бесшумно приблизился к кровати девочки. Его размытый силуэт парил над полом. Кончиками пальцев он коснулся руки спящей, пошевелившейся от холодного прикосновения. Мужчина на мгновение замер. Девочка повернулась, приоткрыла глаза и пару мгновений незряче смотрела в пустоту.

Сквозь занавески пробивался свет уличных фонарей, придавая комнате призрачное освещение. Глаза девочки пробежали по стенам и остановились на странном силуэте, замеревшем рядом с ее кроватью. Человеческом силуэте, казавшемся расплывчатым, как нечеткая фотография. Привидение? Галлюцинация? В глубине души Зоэ понимала, что по логике вещей она сейчас должна с воплем вылететь из кровати. Но ей почему-то не было страшно, что удивило ее едва ли не больше, чем наличие самого силуэта. Девочка прищурилась, а потом, когда фигура приблизилась и положила туманную руку ей на лоб, глаза ее округлились:

— Учитель? — удивленно пробормотала она. — Это вы?

И тут в ее мозг будто ударила ледяная волна, распространяясь по всему телу. И прежде чем снова погрузиться в сон, девочка еще успела подумать, что готова поклясться, что узнала злобную улыбку покойного учителя МакГроу.

Зоэ вцепилась в руку Драгомиры. Ее в этот первый учебный после каникул день терзали дурные предчувствия. Хотя девочка нервничала не так сильно, как в прошлом году, когда пришла в новый колледж, ей очень хотелось, чтобы этот день поскорее кончился. Перебросив назад рыжие локоны, она поправила форменный галстук, стараясь подавить волнение.

У шагавшей рядом с ней Драгомиры было тяжело на душе: ей так хотелось, чтобы Гюс с Оксой успели выбраться из картины до начала занятий… Она ждала до самого последнего момента, прежде чем предупредить об их отсутствии месье Бонтанпи, директора колледжа Святого Проксима. Официально дети находились на другом конце света, прикованные к постели экзотической и заразной болезнью, и ранний переезд домой был чреват для них серьезными осложнениями…

К счастью, месье Бонтанпи сохранил удивительную широту взглядов, проявляющуюся как по волшебству всякий раз, когда к нему обращалась Драгомира. Вот и сейчас, едва заметив ее входящей на великолепный двор колледжа, он тут же подошел поздороваться.

— Мое глубокое почтение, дорогая мадам Поллок! — вскликнул он, целуя ее руку в перстнях. — Как поживаете? И как там дела у наших болящих?

— Им лучше, благодарю вас, — одарила его бархатным взглядом Драгомира. — Но недостаточно, чтобы перенести дорогу домой, не говоря уже о том, чтобы прийти на занятия в ближайшие дни.

— Что ж, будем надеяться, они скоро вернутся! — сказал директор. — А где они в точности? Вы мне говорили, но это как-то не отложилось в моей памяти. Побочные эффекты зрелости, знаете ли… — усмехнулся он.

— О, я вас отлично понимаю, месье! — очаровательно улыбнулась Драгомира. — Мне тоже не удалось обойтись без потерь. Так что, пока я не забыла ваш вопрос — может, и ответ, кто знает — я вам скажу, что Окса со своим другом Гюсом лежат в маленьком госпитале Кота-Кинабалу на Борнео. С ними мой сын Павел, а также Пьер Белланже.

— Очень хорошо, — кивнул месье Бонтанпи.

Затем, обратившись к Зоэ, продолжил.

— Значит, мадмуазель Эванвлек, это на вас возлагается задача помочь вашим друзьям потом наверстать пропущенное.

— Я так и собиралась, — подтвердила Зоэ. — Можете на меня положиться.

— Хорошо… Ну, как бы то ни было, это очень любезно с вашей стороны сопроводить сегодня эту юную леди, мадам Поллок!