Светка доложила, что вечером все подсчитала. Получилось чуть больше четырех километров. Ненамного, но легче. Главное, чтобы снова не угодить в какую-нибудь дрянь. Оставалось только правильно поделить угол между севером и западом пополам. На худой конец можно было идти сначала на север, а потом на запад, как в первый раз. О том, что по преодолении маршрута придется копать, думать как-то не хотелось.

Погода действительно испортилась. Ночью прошел дождь, было сыро и хмуро, хотя и не холодно. Знаменитые грязные лужи превратились в грязные озера. Одежда моя, которая всю ночь провисела под дождем, была для употребления непригодна. Пришлось надеть спортивный костюм и шлепанцы. Кроссовки хоть и сушились в сенях, все равно не просохли.

- До чего мне надоела эта лопата! – пожаловалась Светка. – Прячешь ее в одном месте, а потом идешь в другое. Ведь если бы я сразу пошла на север, как хотела, то и в болото не угодили бы, и за лопатой бегать не пришлось. Это все ты: иди на запад, на прямой улице, не все ли равно.

- Хорошо, за лопатой схожу я, - кротко согласилась я. – А ты иди к церкви. Хоть для вида вовнутрь зайди. Матушке скажи, что я вечерком к ней загляну.

Вытащив припрятанную в кустах лопату, я побрела по краешку леса, старательно пытаясь вычислить, в каком же месте должна показаться Светка. Не видя церкви, сделать это было крайне затруднительно: купол прятался за деревьями. Но все же я увидела ее – все той же верблюжьей походкой она брела через поле невысокого еще подсолнечника, оставляя за собой широкую вытоптанную полосу, и была уже в двух шагах от меня.

- Что же ты, паскуда, делаешь?

Светка вздрогнула и остановилась, пытаясь определить источник яростного вопля.

На идущей через поле тропе стояло некое чудо росточком с мопса, в белой панаме с обвисшими полями. И орало так, что земля тряслась:

- Куда ты прешь, гадина? Дорог для тебя нету? Для того тут сажали, чтобы ты все вытоптала, как корова?

На Светкином месте я бы извинилась и вышла на дорожку – хотя бы уже для того, чтобы мужичонка, кем бы он ни был, перестал вопить. К тому же формально он был прав. Здесь колхозные посадки, а наши кладоискательские проблемы никого не касаются. Вполне можно было подождать, пока он уйдет, а потом продолжить путь. Но Светка решила иначе.

Повернувшись, она смерила крикуна презрительным взглядом:

- А ты кто такой? Надо же, у нас теперь каждый суслик – агроном!

- Да, я агроном! И не позволю…

- А, так это у тебя шашни с колхозным бух-халтером? – расхохоталась Светка, вспомнив, видимо, визит к нам его бывшей дамы сердца. – Бух-халтер - это, наверно, от слова «бухать»? Кстати, бух-халтер какого пола? Он или она?

Из-под панамы сверкнуло свекольной окраской. Агроном Володя надулся, словно глубоководная рыба, вытащенная на поверхность – еще секунда и лопнет. Он то ли ахнул, то ли всхлипнул, повернулся и побежал в сторону села.

- Ну вот надо оно тебе было? – спросила с упреком я, когда Светка закончила форсирование подсолнечного поля и оказалась рядом со мной. – Зачем хамить-то?

- А чего он? – по-детсадовски набычилась Светка.

- Тебе как будто пять лет!

- Иду себе спокойно, нет, надо обязательно орать.

- Да ты посмотри, словно трактор прошелся.

Поле действительно пересекала узкая ровная полоса вытоптанных и сломанных стеблей. Как просека в лесу.

- По-твоему, надо было идти в обход? Хватит уже, что я обошла два дома и через один заброшенный участок пролезла напролом.

Мысленно я продолжила вытоптанную Светкой траекторию и ахнула.

- Это ты через крайний участок лезла? С большим гнилым домом?

- Ну да?

- Чучело, это же Федькин дом. Ну, немого нашего распрекрасного. А если он дома был и на тебя в окошко смотрел?

Светка нервно оглянулась и никого вокруг не увидела.

- Ерунда! – отмахнулась она. – Даже если и смотрел, не догонит.

- Пойдет по вытоптанному следу. Как гончая.

- Давай уже и мы пойдем, а? Я сделала тысячу двести шестьдесят шагов. Это будет… - она наклонилась и принялась подсчитывать столбиком, выписывая цифры палочкой прямо на дороге. - Это будет восемьсот девятнадцать метров. Осталось три с небольшим километра.

Почти до самого конца все шло гладко. Лес был не слишком густой и почти без бурелома, правда, с деревьев время от времени капало за шиворот, да и в шлепанцах идти по мокрой траве было не слишком удобно. Пахло замечательной грибной прелью. Вот-вот должны были пойти колосовики. Может, уже и пошли.

- Да, совсем забыла, - повернулась ко мне Светка, отмерив очередную сотню шагов. – Попадью твою муж с братом в райцентр повезли. В больницу.

- А что случилось? – испугалась я.

- А я откуда знаю. Прихожу к церкви. На сторожке замок висит, а церковь открыта. Захожу, там бабка какая-то пол подметает в потемках. Ну, я перекрестилась, она на меня посмотрела так сердито. Кстати, как надо-то, справа налево или слева направо?

- То есть как это? – не поняла я. – Сверху вниз и справа налево.

- Вот, а я слева направо. И как только разглядела, карга старая! Ну, короче, я спросила, куда матушка делась, бабка и сказала, что ночью ей плохо стало. Утром председатель дал машину, и они уехали.

- Господи, хоть бы с ней все хорошо было! – взмолилась я.

- Надо же, нашла себе подружку! – в Светкином голосе проскочили ревнивые нотки. – Надеешься, в крестные мамы позовут?

- Не отказалась бы.

- Ха! Жди! Кому такая крестная нужна. Хотя… Ты же в Питере. Будет к тебе крестничек в гости ездить. И так далее.

- До чего ты, Светка, дура! – я обиделась и решила в ближайшем будущем с ней не разговаривать. Вообще.

Мы пошли дальше, но когда до цели оставалось шагов двадцать, впереди засверкала знакомая изумрудная травка с плотными широкими стеблями. Под травой поблескивала вода. Сколько хватало глазу, во все стороны простиралось все то же самое болото.

Светка непечатно высказалась. А потом еще и еще – с каждым разом все изощреннее.

- Может, хватит? – хмуро поинтересовалась я.

- Что хватит? – взвилась Светка. – Что хватит?

Она вдруг подбежала к самому краю трясины, рывком вытащила из кармана зеленый кулон и со всей дури зашвырнула в болото. Сочно булькнуло, трава и вода под нею колыхнулись – и все успокоилось.

Светка села прямо на землю, закрыла лицо руками и горько заплакала. Примерно так, как она рыдала в первое утро нашего знакомства, на моей кухне. Я дала ей время поплакать, дождалась, пока всхлипы и икота стали реже, и только тогда спросила:

- Кулон-то зачем выбросила?

Светка только плечом дернула и шмыгнула носом.