Исабель не сводила глаз с сокола, тот тоже долго смотрел на нее, но наконец золотистые огоньки его глаз потухли, головка начала сонно клониться вниз.

– Эй, птичка, не спи, – тихонько запротестовала девушка, качнув рукой. – Джейми не велел. Сам, правда, не выдержал, задремал, ну да ничего, пусть немного отдохнет. Ты же не станешь его будить, да, птичка? Кстати, сэр Гэвин, вы знатный лицедей: таких сцен, какие вы нам закатывали, я еще не видела. Браво! А как ваше плечо, не болит?

Она оглядела птицу, любуясь прекрасным бело-серым оперением в легкую крапинку. Хотя сокол казался гораздо спокойнее, чем раньше, по тому, как глубоко вонзились его когти в перчатку, Исабель догадалась, что он все больше волнуется. Надо было что-то делать. Молясь про себя, чтобы птица не поранила ее когтями и не устроила истерики, девушка достала из кожаного мешочка, висевшего у Джеймса на поясе, кусочек мяса и положила его на большой палец одетой в перчатку руки. Сокол тут же жадно набросился на еду.

Неожиданно для самой себя Исабель, подчиняясь неосознанному порыву, запела строчку из ектеньи, к которой приучал птицу Линдсей. Хотя у девушки не было его музыкального слуха, получилось неплохо: мелодия звучала плавно, напевно, навевая покой и тихую радость.

Сокол, в мгновение ока расправившийся с мясом, поднял голову и прислушался, потом несколько раз моргнул и замер.

Исабель торжествующе посмотрела на Линдсея, но тот спал и ничего не видел.

– О Джейми, – прошептала она, – какая досада, что ты не видишь сейчас нашу славную птицу! Она теперь доверяет нам обоим…

Словно поняв ее слова и желая показать, как ему хорошо с новой хозяйкой, Гэвин распушил перья и сделался похожим на большой гриб-дождевик.

Голова Джеймса упала набок. Исабель прислонилась лбом к его макушке, утонув в густых мягких волосах, и стала ждать рассвета.

Мало-помалу в расщелину стал просачиваться свет нарождавшегося дня. «Господи, я же могу убежать!» – обожгла девушку неожиданная мысль. За стенами пещеры ждет вожделенная свобода….

Она прислушалась к глубокому, ровному дыханию Джеймса: он спит крепко и не проснется, если она тихонько встанет, посадит сокола на насест и выскользнет наружу. Да к тому времени, как он проснется, она могла бы уже быть на пути к Уайлдшоу!

Тусклый утренний свет становился все ярче, наливаясь жемчужной голубизной. «Сейчас или никогда!» – мелькнуло в голове Исабель.

Она приподнялась и осторожно сняла с плеча горца руку с соколом. Распушивший перья Гэвин с любопытством уставился на новую хозяйку, но продолжал сидеть спокойно. В его позе и взгляде было столько доверия, что девушка заколебалась.

Она перевела взгляд на Линдсея. Поручив ее заботам свою птицу, нервную, капризную и хрупкую, как прекрасный цветок, Джеймс мирно спал; его красивое волевое лицо, обычно суровое, даже жесткое, разгладилось, стало по-детски беззащитным. Решимость Исабель начала таять. Бежать сейчас, когда Джеймс верит ей и даже делится самыми сокровенными мыслями? Нет, это было бы низко…

Ей вспомнились слова юного Джорди Шоу о том, что Джеймс нуждается в преданном друге, который бы верил ему больше, чем самому себе. «Наверное, таким человеком суждено стать мне», – с душевным трепетом подумала Исабель. Удивительно: она, заложница Линдсея, неожиданно для самой себя поверила в него безгранично, беззаветно, как его пернатый пленник. «Бегство было бы равносильно предательству», – решила она и чуть не застонала от досады. Ее сердце требовало: «Останься!» – а разум твердил: «Не медли, беги!»

За стенами пещеры разгорался рассвет нового дня. Исабель вздохнула и опять оперлась рукой с птицей на плечо Линдсея: сердце победило разум…

Свежий утренний ветер, задувавший в пещеру, приятно холодил лицо. Стоявший у входа Джеймс, на руке которого вновь восседал сокол, внимательно осмотрел раскинувшийся внизу лес и оглянулся на Исабель.

Накрытая плащом, она тихо посапывала на скамье. Два часа назад, когда они завтракали хлебом и элем, Линдсей, заметив, что она валится с ног от усталости, отобрал у нее птицу и заставил лечь спать.

Убедившись, что с девушкой все в порядке, горец вернулся к наблюдению за зеленым морем внизу, над которым сплошняком нависали серые дождевые облака, обещавшие еще один ненастный день.

Острые глаза Линдсея заметили далеко внизу какое-то движение. Он прищурился и сделал несколько шагов вперед. Сокол взмахнул крыльями.

– Что, почуял лес? – спросил горец. – Потерпи немного, милый, скоро ты там будешь, обещаю.

– Он хочет на волю, – раздался сзади голос Исабель.

Не оборачиваясь, Джеймс бросил через плечо:

– Ждать уже недолго. А я думал, ты крепко спишь после бессонной ночи.

Потирая раненую руку, девушка встала со скамьи и несмело приблизилась к нему. Горец обернулся, и у него перехватило дух: она была прекрасна. В утреннем свете ее голубые глаза мерцали, как драгоценные камни, тонкое бледное лицо казалось почти прозрачным, точно отлитое изо льда, по плечам мягкой волной струились блестящие черные волосы.

Эти густые шелковистые пряди так и хотелось погладить… Линдсей сурово одернул себя: безобидное на первый взгляд желание могло завести его слишком далеко, с прорицательницей следовало вести себя благоразумнее.

Ночью, когда они разговаривали, он снова не устоял перед очарованием Исабель и поцеловал ее, более того, еще немного, и он бы не смог ограничиться простым поцелуем. Стыдно так распускаться! Все, решено, больше он не позволит своим чувствам одолеть разум.

Между тем в лесу явно что-то происходило.

– Взгляни, Исабель, – Линдсей показал вниз свободной рукой. – Видишь, по тропинке в нашу сторону бегут двое?

Девушка наклонилась вперед и покачала головой:

– Нет, ничего не видно.

– Подожди немного, сейчас они подбегут поближе, – посоветовал Джеймс. Его острые глаза уже хорошо различали мелькавшие между деревьями фигуры. Через несколько минут они достигли подножия холма и стали карабкаться вверх, к пещере.

– Да-да, теперь я тоже их вижу, – наконец проговорила Исабель и вдруг широко раскрыла глаза от изумления. – Господи, неужели это Патрик и Квентин?

– Они самые. Должно быть, вернулись из Стобо, и Элис направила их сюда.

– Что ты теперь будешь делать?

– У меня есть план…

В больших печальных глазах Исабель появился вопрос.

– Пора послать весточку в Уайлдшоу, чтобы произвести обмен, – подчиняясь ее молчаливому требованию, пояснил горец и смущенно отвел взгляд.

Исабель еле слышно вздохнула, заставив сердце Линдсея горестно сжаться.

– Твоей Маргарет очень повезло, – пробормотала девушка. – Такая любовь – благословение божье.

– Что? «Моей Маргарет»? – озадаченно переспросил он.