– Извини, дорогая. Но так будет лучше.

Он неторопливо подошел к девушке и, вытянув руку вперед, выстрелил. Убрал пистолет, потом, словно вспомнив что-то, огляделся по сторонам. Прошел по торговому залу, внимательно осматривая стены. Наконец остановился напротив камеры, раздвинул листья пластиковой лианы и улыбнулся. Подмигнул, вытянул вперед руку и постучал ногтем по объективу. Все. На этом запись прервалась».

Некоторое время все молчали, потом Нина спросила:

– И что Лихачев? Признался во всем?

– Признается такой, как же! – устало ответил Стрешнев. – Евгений Максимович сейчас изображает погружение в глубокую депрессию, поэтому разговаривать отказывается в принципе, даже с адвокатом.

– А кому оно нужно, его признание? – философски заметил шеф. – От пистолета он отказаться не сможет, да и золото вы из ячейки забрали. Кстати, там все было?

– Да. Мы с описью, что дала Кулиничева, сверили. Так что вы, Сан Сергеич, правы, по большому счету признание Лихачева не больно и нужно. У нас ведь еще и запись эта, и свидетельница разговорчивая. Для любого суда, хоть с присяжными, хоть без них, улик больше чем достаточно.

– Светлана, значит, жениха своего несостоявшегося теперь топит? – Я вспомнила, как барышня мурлыкала в телефонную трубку: «Пупсик!» И то, что Лихачев был убийцей, ничуть ей не мешало. А теперь, после ареста «пупсика», и чувства, выходит, остыли.

– Аж брызги летят во все стороны, – подтвердил Володя. – Они с Лихачевым давно любовь крутили, а потом вдруг Долли появилась, и Светлана не у дел осталась. А Лихачев, судя по всему, для того Долли в магазин и устроил, чтобы это ограбление провернуть. В общем, господа частные сыщики, опять я получаюсь ваш должник.

– Квиты, – усмехнулся Баринов.

А Ниночка объяснила:

– Если бы ты Кулиничеву под арест не взял, неизвестно, сколько воевать пришлось бы, чтобы она расплатилась. А так Татьяна Викторовна сама прибежала и наличные принесла.

– Да еще благодарила, что мы деньги взяли, – добавил шеф. – Так что мы квиты, не сомневайся.