Первичный отвод этого обширного земельного участка на Водяной балке первостроителю города Ф. П. де Волану осуществлялся в период, когда этим занималась Инженерная команда (1795), журналы которой утрачены. В 1796-м де Волан оставил Одессу, где затем побывал лишь однажды, в 1800-м, в связи с формированием Комитета по устройству гавани — институции, которая была прообразом Одесского строительного комитета (ОСК). Вместе с тем, он устраивал и свои приватные дела. Вспоминая свой отъезд из города в 1796-м, де Волан прямо говорит: «Я оставил имущество, небольшую библиотеку, а главное — свой сад. Это означает, что в 1795–1796 гг. в каком-то объёме на хуторе все же была осуществлена высадка зеленых насаждений.

Принадлежность будущего хутора Ришелье де Волану четко фиксируется в журнале заседания ОСК от 29 мая 1817 года. Речь идёт о том, что в 1811-м одесский 2-й гильдии купец Василий Томилин купил хутор у негоцианта Карла Россини площадью 15 десятин. Уточняется: хутор этот тогда, в 1811 году, граничит с хуторами генерала де Волана (ныне Дюка де Ришелье) и майора Поджио (ныне Силистрийского архиепископа Неофанта).

Точная дата перехода хутора де Волана в ведение Ришелье может определяться лишь по косвенным данным, поскольку официально это никак не оформлялось. Здесь можно опираться, к примеру, на свидетельства адъютанта Дюка, графа Луи-Виктора-Леона Рошешуара, который, кроме всего прочего, занимался устройством хутора Ришелье на протяжении всего своего пребывания в Одессе, с весны 1805 года. Это может означать, что хутор де Волана фактически перешел к Ришелье вскоре после его приезда в Одессу: возможно, в 1803-м или 1804-м. Официально же основательно обустроенный хутор перешел во владение герцога Ришелье лишь задним числом, когда он уже оставил Одессу. На этот счёт имеются чёткие однозначные архивные свидетельства.

В журнале заседания ОСК от 12 августа 1815 года есть запись об отводе генерал-лейтенанту Эммануилу Иосифовичу дюку де Ришелье «в урочище Водяной балки, в V части, (участка — О. Г.) № 22, количеством шестнадцать и три четверти десятины. Оный участок обзаведён садовыми и лесовыми деревьями, открыты в нём воды, выстроен дом и при нём устроено прочее хозяйство: и тем выполнено постановление о хуторах одесских». На этом основании Ришелье получает владельческие документы, но с оговоркой, что в случае перепродажи хутора на нём нельзя устраивать винокуренные и пивоваренные заводы без особого на то позволения. При перепродаже сказанное правило вносится в условия сделки. Решение об официальном закреплении хутора за Ришелье дублируется в межевой книге городской земли, правда, без указания размеров участка: «Генерал-лейтенанту дюку де Ришелье — открытый лист — 1815. 12 августа».

Из всего этого следует вывод, что Ришелье никак не мог подарить хутор своему адъютанту Ивану Алексеевичу Стемпковскому (1788–1832) ни в 1814-м, ни в 1815-м годах, как об этом часто говорят. Дата перехода хутора в собственность Стемпковского не может быть точно определена, так как соответствующие архивные материалы полностью утрачены, о чем будет сказано ниже. Однако, можно довольно уверенно говорить, что это произошло в 1822-м, по завещанию де Ришелье, когда Стемпковский получил и дом в Гурзуфе, позднее проданный им графу М. С. Воронцову.

Вместе с тем, формулировка отвод подразумевает, что, во-первых, Ришелье официально не покупал хутор у де Волана. Во-вторых, с учетом изложенной информации, по крайней мере, в 1796–1803 гг. хутор неофициально оставался за де Воланом, и в другие руки не передавался. Принимая во внимание величайшую порядочность и щепетильность герцога, можно с уверенностью говорить о том, что он каким-то образом, в частном порядке компенсировал де Волану расходы по первичному обустройству хутора: высадке деревьев, кустарников, устройству временных сооружений, колодцев и др., если таковое было.

Характер обустройства хутора тщаниями самого Ришелье может довольно рельефно воссоздаваться на основании историко-топографических и ретроспективных литературных материалов. Есть планы, фиксирующие наличие колодцев и искусственных водоемов в Водяной балке.

Границы хутора Ришелье, его схематическое изображение, включающее и главный каменный дом, можно видеть уже на плане Одессы 1814. Хорошее представление об устройстве хутора дают топографические материалы начала 1830-х, когда он находился в цветущем состоянии: скажем, раскрашенный план Молдаванской слободки, составленный архитектором Франческо Боффо в 1830 году Очень важен план Водяной балки, начертанный архитектором Гаэтано Даллаква в 1833-м: он фиксирует наличие колодцев, мостов, спуска с Одесского плато — тех элементов благоустройства балки, которые подчеркивают преимущества расположенных в этом районе приватных хуторов.

Во всех деталях Дюковский сад показан на плане 1846 года, составленного топографом 2-го класса Карасевым. На этом последнем обозначены: каменный дом, каменные службы, каменный сарай, каменная беседка, деревянная беседка, каменная сторожка, каменный монумент (надо полагать, садовая скульптура; впрочем, не исключено и некий памятный знак, посвященный герцогу), два колодца: один с каменной облицовкой, другой грунтовый. Обозначены аллеи, дорожки, цветники, участки произрастания различных зелёных насаждений, свободные территории, всхолмления, застройка примыкающей территории балки.

Планы и схемы оживляются текстовыми описаниями, прежде всего, перепиской Ришелье с Рошешуаром и городской хроникой того благополучного периода, когда бывший хутор Дюка, в 1826 году подаренный Стемпковским городу, сделался дачей градоначальника А. И. Левшина. Переписка с Рошешуаром многократно цитировалась и резюмировалась, начиная с очерков В. К. Надлера, историко-бытовых зарисовок А. М. де Рибаса и др. Ранее конца сентября 1809-го склоны балки в пределах хутора были засажены белой акацией, берестом, ясенем, уксусным деревом, по самому тальвегу — тополями. Кроме того, кустами бузины, сирени и др. В это время Ришелье велел Рошешуару устроить питомник абрикосов, посадить ореховые деревья — как заготовленные им заранее, так и такие, какие удастся раздобыть самому адъютанту. Дюк предлагал Рошешуару прибегнуть к советам опытного графа Разумовского, чей хутор находился дальше по балке.

Из переписки Ришелье с его одесскими корреспондентами после возвращения во Францию чётко видно, что он выражал надежду вернуться в Одессу, а потому и закрепил за собой этот благоустроенный хутор. Это тем более очевидно, что у него не было другой недвижимости в городе, и хутор мог стать его резиденцией как частного лица на покое. Поэтому после отъезда Дюка сказанное хозяйство поддерживалось в хорошем состоянии и, очевидно, даже улучшалось. Как видно из надёжных свидетельств, тут жил нанятый герцогом садовник, каковой не смог бы справиться с работой без «садовых учеников» и рабочих.

К сожалению, утрачено объемистое архивное дело 1826 года «О подаренном полковником Стемпковским доме с садом для города и о жалованье сторожу сего сада». Однако из заголовка ясно, что недвижимость передавалась вместе с функционирующим штатом. Утрачены также и все журналы заседаний Одесского строительного комитета за 1826 год.