— Ну, иди познакомься с ними, если хочешь, — предложил он.

— А что, и пойду, — согласился Тодд. Он заказал еще пиво и с улыбкой направился в конец стойки. Наверняка, он сказал какую-нибудь глупость, но женщины рассмеялись. Кевин заказал двойную водку без сока, наблюдая за троицей в большое зеркало за стойкой.

Брюнетка встретилась с ним взглядом в зеркале, и он не отвел глаза. Через десять минут она непринужденно подошла и присела рядом, на место Тодда.

— Что, сегодня плохое настроение? — спросила она.

— Я не специалист по салонной болтовне.

Брюнетка вроде бы задумалась.

— Я Эмбер, — сказала она.

— Кевин, — представился он, не зная, что еще сказать, и отхлебнул водки, которая показалась ему безвкусной, как вода.

Брюнетка подалась поближе. От нее шел запах мускуса, а не лимона с мятой.

— Тодд сказал, вы раскрываете убийства?

— Так и есть.

— А это сложно?

— Иногда, — ответил Кевин, допил водку и поднял бокал. Бармен пододвинул ему другой. — А ты где работаешь?

— Офис-менеджером в булочной у брата. Он делает роллы и выпечку для ресторанов.

— Интересно.

Она цинично улыбнулась:

— Вовсе тебе не интересно. Это скука, зато реальные деньги. — Ее зубы блеснули в полумраке. — Я тебя раньше не видела.

— Меня Тодд привел.

— А, ну этого я знаю. Он западает на все, что в юбке шевелится… и не шевелится. Моя подружка любит сюда ходить, я этот бар терпеть не могу. Это она меня сюда затащила.

Кевин кивнул и заерзал на высоком стуле, подумав, ходят ли сюда Коффи и Рамирес.

— Я тебе надоела? — спросила Эмбер. — Могу уйти, если хочешь.

— Ты мне не надоела.

Она взбила волосы, и Кевин подумал, что она симпатичнее, чем показалась на первый взгляд.

— Угостишь меня коктейлем? — спросила Эмбер.

— Что ты будешь?

— «Космополитен», — ответила она.

Кевин помахал бармену, и на стойке появился «Космополитен».

— Я плохо это умею, — сказал Кевин. — Что?

— А вот это.

— Мы же просто разговариваем, — успокоила она. — И у тебя хорошо получается.

— Я женат.

Она улыбнулась:

— Я заметила кольцо.

— Это тебя не смущает?

— Мы же только разговариваем.

Она провела пальцем по бокалу. Кончик пальца стал влажным.

— А твоя жена знает, что ты здесь? — спросила она.

— Моей жены сейчас нет в городе, — ответил он. — У нее подруга заболела, она поехала за ней ухаживать.

— А ты, значит, сразу по барам и по бабам?

— Я не такой человек, — напряженно сказал Кевин. — Я люблю мою жену.

— Ну, естественно, раз ты на ней женился.

Он хотел еще двойную водку, но не стал заказывать при Эмбер, которая слышала прошлый заказ. Будто прочитав его мысли, она сама помахала бармену, и тот принес ему водку. Кевин отпил большой глоток, снова удивившись, что на вкус она как вода.

— Ничего, что я тебе заказала? — спросила Эмбер.

— Ничего.

Ее глаза стали томными:

— На твоем месте я не стала бы говорить жене, что ходила в этот бар.

— Почему? — спросил Кевин.

— Слишком ты красив для этой дыры. Неизвестно, кто здесь за тобой приударит.

— Ты что, за мной ухаживаешь?

Она ответила спустя несколько секунд:

— Тебе будет неприятно, если я отвечу «да»?

Он медленно крутил бокал на стойке.

— Нет, — сказал он, — неприятно мне не будет.

Посвятив следующие два часа выпивке и флирту, он в конце концов поехал к Эмбер домой. Понимая, что Кевин будет осторожничать, она дала ему свой адрес. Когда женщины ушли, Кевин оставался в баре с Тоддом еще полчаса, а потом сказал, что надо ехать домой звонить Эрин.

Когда он вел машину, видимое боковым зрением расплывалось. Мысли скакали и путались. Кевин понимал, что машина виляет, но он был хорошим детективом. Даже если его остановят, арестовать все равно не арестуют, потому что копам полагается покрывать друг друга, да и что такого страшного, если человек чуть-чуть выпил?

Эмбер жила в высотном доме в нескольких кварталах от бара. Кевин постучал, и она открыла, стоя на пороге завернувшись в простыню. Под простыней на ней ничего не было. Он поцеловал ее и понес в спальню, позволив расстегнуть свою рубашку. Он положил ее на кровать, разделся и выключил свет, не желая запоминать, как изменял жене. Прелюбодеяние — грех, он не должен быть здесь и заниматься сексом с этой женщиной, но он выпил, все вокруг казалось неясным и странным, а на ней ничего не было, кроме простыни, и от всего этого он запутался.

Она не была похожа на Эрин. Ее тело было другим, ее формы иными, и пахла она иначе. От нее шел острый, почти животный запах, ее руки слишком активно двигались. Все в Эмбер было новым и не нравилось Кевину, но он уже не мог остановиться. Он слышал, как она произносит его имя и говорит грязные слова, и хотел приказать ей заткнуться, чтобы он мог представить себе Эрин, но не смог сосредоточиться, чтобы это сказать, — все было так путано.

Он сжал руки Эмбер выше локтей и услышал, как она резко задохнулась и попросила: «Не так сильно». Он ослабил хватку, но тут же снова сжал, потому что ему так хотелось. На этот раз она ничего не сказала. Он думал о Эрин, где она и как она сейчас, и снова вспомнил, как сильно тоскует по ней.

Он не должен был бить Эрин — она была милой, доброй, нежной и не заслуживала тумаков или пинков. Он сам виноват, что она ушла. Он вынудил ее к этому, хотя и любил. Он искал ее и не мог найти, изъездил всю Филадельфию, а теперь он с женщиной по имени Эмбер, которая не понимает, что делает своими руками, и издает странные звуки, и ему все это не нравится.

Когда все закончилось, он не захотел остаться. Встав с кровати, он начал одеваться. Эмбер включила лампу и села на кровати. Кевин увидел, что она не Эрин, и ему стало физически дурно, ибо сказано в Библии: «Кто же прелюбодействует с женщиною, у того нет ума; тот губит душу свою, кто делает это…»[10].

Нужно уехать отсюда. Он уже не знал, зачем приехал, и смотрел на Эмбер с отвращением.

— Тебе нехорошо? — спросила она.

— Не нужно мне было приезжать, — сказал Кевин.

— Ну, сейчас-то чего об этом говорить…

— Мне нужно идти.

— Что, вот так просто?