стоило ему войти в подъезд, подошел к задрапированному белым полотном окну и отодвинул штору в сторону. Посмотрев на стоящую у обочины машину, он хмыкнул и поднялся к себе в кабинет. Минут через двадцать появился Лапочкин — он вошел немного расстроенный, с раскрасневшимся от бега по лестницам лицом, в распахнутой куртке.

— Что, сынок, не стали кататься за тобой?

— Ага… — Лапочкин вытер ладонью со лба пот.

— Уже кое-какая информация. Раздевайся, садись! Давай-ка почитаем, чего он тут накропал — глядишь, и построим какую версию.

За годы работы в редакции «Пламени» Орловский был в командировках тридцать два раза. На первый взгляд, география его поездок ни в какую систему не укладывалась. Вроде бы ездил он по всей стране. И все же система была. Пока Орловский был зелен и молод, его гоняли по периферии: Чукотка, Сахалин, Кушка, Красноводск, Ямал… Но постепенно в его маршруты вошли города центральной полосы, курортные зоны — Сочи, Симферополь, Батуми, а потом и столицы союзных республик — значит, вошел в доверие и находился на хорошем счету. Чем все это кончилось, Вашко уже знал — Аршальском и Прикумском.

Статьи Орловского, разложенные по годам, занимали весь стол Вашко. Время от времени Иосиф Петрович брал очередную из них, долго шелестел страницами и, дочитав до конца, откладывал в сторону. То же самое делал и Евгений, развалившийся в кресле у окна. Делали они это молча и сосредоточенно, изредка обменивались краткими замечаниями.

Журналистом Орловский был «неудобным». Он не стеснялся смелых и резких суждений, не взирая на лица, резал правду-матку и, похоже было, лишь редакторский карандаш, сглаживавший острые углы его материалов, спасал Орловского от больших неприятностей. Вашко даже трудно было «вычислить» какого-то одного, главного врага Орловского — судя по публикациям, у Сергея их было немало.

— Иосиф Петрович, — прервал Лапочкин размышления Вашко. — Все хочу задать вам один неудобный вопрос, но никак не решаюсь.

— А… Это ты… — очнулся Вашко. — Вопрос? — переспросил он и небрежно бросил: — Валяй!

— Скажите, зачем вам все это? Кто он вам — сват, брат, знакомый?

Вашко закурил и, подойдя к окну, долго смотрел на угол дома, за которым угадывался бампер серой «Волги».

— Вот сволочи, — пробормотал он и резко отошел от окна.

— Я вот все думаю, — продолжил Лапочкин, — заявления о розыске у нас нет, оперативного дела не заведено. А мы почему-то корячимся.

— Ты мне веришь, сынок? Веришь старому и мудрому ослу, которому до пенсии осталось всего ничего? Все годы я знал только одно: ищи, кого велят! А тут вдруг не велят, а я ищу! Думаешь, это от страха, что я вступал с ним в контакт до его исчезновения — мне оправдаться легче легкого.

— Как? Вы ведь получали только устные указания от Милорадова. Насколько мне известно — конкретных распоряжений не было.

— Верно говоришь. Правда, забываешь одно обстоятельство: мы, старые дураки, как вы в своей тусовке нас иногда величаете, не способны на низость хотя бы по отношению к друзьям. На, почитай! — Вашко достал из портмоне сложенный листок и передал через стол Евгению.

Крупным размашистым почерком с характерным наклоном было написано: «Все, что касается заданий относительно журналиста. Пламени” тов. Орловского С.Н., а также возможные последствия в связи с исполнением этих заданий тов. Вашко И.П., ложится на мою ответственность, так как поручения давались мной. Милорадов».

— Вы этим воспользуетесь? — отчего-то с испугом спросил Лапочкин.

— А ты как думаешь?

— Нет!

— А чего ж тогда спрашиваешь. Я у него индульгенций не просил, — он почесал переносицу. — А вины моей — хоть отбавляй.

— А как же…

— Как она оказалась у меня? — Вашко встряхнул листком. — Обнаружил в папке, которую он передал через секретариат. Так-то, вот, приятель. Знаешь, что, — Вашко достал из бумажника пятирублевку, — сгоняй в буфет и купи бутерброды и чего-нибудь еще на свое усмотрение, похоже, нам еще долго сидеть.

Оставшись один, Вашко извлек из стопки прочитанных статей одну и принялся подчеркивать в ней красным карандашом фамилии. В этот момент зазвонил телефон. Вашко долго смотрел на него, и лишь после четвертого звонка решился снять трубку. Ему не хотелось сейчас говорить ни с кем, поэтому он не стал произносить привычных «алло», «да», а просто приложил трубку к уху и стал слушать.

— Иосиф, чего молчишь? — он узнал голос Киселева. — Не в настроении?

— Ты, как всегда, угадал.

— Неприятности?

— У кого их нет?

— У тебя, как понимаю, больше всех.

— Что имеешь в виду?

— Не надоело играть в прятки? Ты же меня прекрасно понимаешь.

— В смысле?

— Журналиста нашел?

— Ты уже знаешь?

— Служба такая. Как думаешь, куда он мог запропаститься?

Вашко потеребил кончик усов:

— Ума не приложу. Допускаю, что…

— А вот этого не надо. Он должен быть живым. Ты меня слышишь? Только живым и здоровым.

— А у тебя есть на примете источник с мертвой и живой водой?

— Кончай ерничать, Йоса! Ты же понимаешь, что после нашего контакта с ним у Политехнического и его публикаций в шведской газетенке он сразу потребовался очень многим. На карту поставлена и твоя, и моя биография.

— Ты хотел сказать, карьера? Что касается меня, то невозможно потерять то, чего не имел. Я ее не сделал — сыщиком был, сыщиком и остался.

— Он хоть жив? Ты проверил морги, реанимации?

— Предположим, проверил. Что дальше?

— Нет его? — не сдавался Киселев, пытаясь получить конкретный ответ, не допускающий двойного толкования.

— Успокойся, нет.

— Так где же он?

— А бис его знает.

— Может, подключить моих ребят? А?

Ответить Вашко не успел. В этот самый момент в комнату вошел Лапочкин и, сделав страшные глаза, шепнул на ухо лишь одну фразу: «Вас вызывает шеф!»

— Слушай, Леон, меня к руководству. Перезвоню позже, лады? — он бережно положил трубку на место.

— Помощь предлагает? — спросил Лапочкин, уловив окончание разговора.

— Лучше бы помог убрать этих ореликов от подъезда, да выбить из них показания, — пробурчал Вашко. — Не знаешь, зачем я понадобился генералу? Вроде, разговора у нас с ним не получилось.

— Могу только догадываться. По сведениям от его секретарши, у него сегодня побывали из прокуратуры Союза. Какая-то большая шишка… Вопрос, насколько ей известно, тот же, — он кивнул на копии статей.

— С чем нас и поздравляю, — сразу же как-то обмяк Вашко и бессильно опустил плечи. — Не понос, так золотуха! Хоть что-нибудь да прихватит. — И тотчас от его слабости не осталось и следа. Он вскочил с кресла и пробежался по комнате. — Ты говоришь, из прокуратуры Союза? Так, так… Иди сюда, к столу! — Вашко отодвинул стопки статей, оставив по центру