Мыльников, вопреки ее опасениям не спал.

– Тамара, не обижайтесь, я никакой. Давайте поспим.

– Не бойся, Семен. – Горячо прошептала она, впервые называя его на «ты». – Я все сделаю сама. Не бойся и не стесняйся. Не бойся сделать женщине приятное в меру своих возможностей. Пусть они и будут скромными. Даже более чем скромными.

Ну, не стесняйся, положи мне руку на бедро. Вот так, а теперь выше. Теперь просунь пальцы, туда, куда они сами просятся.

Ты думаешь, что это не серьезно? Что это чуть ли не детские игры, недостойные взрослых людей? Что этим людям подобают другие отношения. Другие или никаких? Ты ошибаешься. Если подходить к этому с искренним чувством, со страстным желанием сделать приятное партнеру, то можно получить удовольствие и от такого общения, даже не будучи сексуальными гигантами.

Мыльников со все большей страстью гладил ее бедра и промежность. И почувствовал вдруг, что может попытаться сделать нечто большее.

– Молодец, – прошептала она. – Ну, не бойся. Смелее.

Ему показалось сначала, что ее промежность широка как у женщины, рожавшей по крайней мере раз десять. Он сумел войти в нее даже со своим весьма вялым мужским достоинством.

Они начали медленно двигаться навстречу друг другу. И по мере того, как его мужское достоинство наливалось мощью, ее влагалище становилось все уже и туже. Теперь она напоминала ему молоденькую девочку, и наверное, сейчас он не смог бы войти в нее.

Но это было и не нужно. Он уже был в ней, и двигался все яростнее. И, наконец, содрогнулся в истоме окончания этого любовного эпизода.

– Тамара, мне показалось, или мы перешли на «ты», – первым делом, спросил он, проснувшись утром.

– Не показалось, Семен. Теперь ты мой рыцарь, а я твоя дама сердца.

– Мне бы хотелось нечто поскромнее и пореальнее. Чтобы ты была моей женой. Или хотя бы невестой.

– Семен, не будь большим ментом, чем ты есть. Не принижай уровня наших отношений.

– Тамара, ну почему чуть что, сразу «мент», «ментом» и так далее и тому подобное?!

– Потому что менты это концентрированное воплощение всей убогости, пошлости и хамства нашей жизни. Жизни страны, которую хотим покинуть и я, и ты. Причем, предварительно присвоив ее национальное достояние – библиотеку Ивана Грозного. Или я не права?

– Права, ваша светлость, права. Но знаешь, сегодняшняя ночь навела меня на мысль, – она смотрела на него напряженно, ожидая очередной вопиющей ментовской бестактности. Между тем он продолжал, – на мысль, что ты больше ведьма, чем княжна. Хотя в то, что ты княжна, я верю.

Она облегченно засмеялась.

– Конечно же, ведьма. Весь наш род такой, и княжеский и колдовской.

– И что же, всех девочек вашего рода учат вот так искусно э…э…э, – он немного помедлил, подбирая слово, – любить?

Она нисколько не обиделась.

– А это должна уметь каждая нормальная женщина. Должна уметь заниматься любовью с дорогим ей человеком, даже если он совсем не, – она на мгновение запнулась, и, улыбнувшись, добавила, – в форме. И наоборот. Знаешь, нас можно убить, посадить на кол, но нельзя изнасиловать. Если я не захочу, в меня не войдет никто, даже если я буду лежать распятая. Впрочем, – она на мгновение задумалась, и лицо ее исказила гримаса душевной боли, – я, пожалуй, немного преувеличиваю.

– Какие ужасы ты говоришь!

– Разве только ужасы?

– Нет, не только, но все это так необычно.

– Ничего необычного. Вот найдем библиотеку, там и прочитаешь все про нас. Про наш род князей-волхвов и про некоторые наши маленькие хитрости.

– Тамара, не найдем, а найду. Я не допущу, чтобы ты рисковала.

– Слепой сказал, посмотрим.

– Тамара, это серьезно. Я могу еще допустить, что мы расстанемся, но не могу допустить, что ты погибнешь по моей вине.

И он рассказал ей случай на стройке гостиницы Володи Тонкова.

Тамара слушала внимательно.

– Значит, что-то очень важное находится именно там, – пробормотала она.

– Тамара! – Он прямо-таки взмолился. – Ну, ради Бога не глупи. Это моя обязанность.

– Твоя беда Семен, что ты всю жизнь имел дело с бабами, а не с женщинами. Понимаешь разницу? Чувствую, что понимаешь. Тем более, не имел ты дело с ведьмами и княжнами.

– Тамара, – прервал он ее, – это не игрушки.

– А то, что я поверила этой сказке, игрушки, или нет?! Да любая нормальная баба сочла бы тебя за придурка с твоими рассказами о библиотеке. А поверить тебе могла только ведьма и княжна! Ты понял, наконец, что нет в жизни двойных стандартов?! Или мы легендарные авантюристы, типа Васьки Буслаева, или былинного Вольги, обретающие свою любовь, реализуя сказку. Или ты мент, желающий на халяву трахнуть дуру, которая верит твоим байкам.

– Тамара, извини, но никак не могу привыкнуть к смене твоего облика. Ты способна так быстро скатиться с заоблачных высот на самый низ, что я теряюсь.

Она рассмеялась.

– Эх ты. Разве в годы своей учебы в МГУ не слышал баек о девочках-филологинях? Таких нестандартных и внезапных.

– Слышал кое-что. Но эти козырные девочки были не про мою честь. Впрочем, – он задумался, глядя в потолок, – вся моя жизнь, это некий суррогат. Хотел изучать моря и океаны, не удалось. И все годы учебы с тоской смотрел на двери соседней кафедры океанологии.

Да и потом все так же. А, да что говорить! С юности ненавидел погоны и всякую форму. А большую часть жизни провел в погонах. Раз семь по крайней мере пытался серьезно начать учить английский, и ни разу не завершал это дело.

Да не только английский. Знаешь, иногда в память врезаются отдельные слова из чужих языков, которые кажутся такими красивыми. Например, полковник по-испански «колонель», а подполковник «тьенте-колонель». Красиво, правда?

– Да, красиво. Кстати, по-итальянски почти также.

Она помолчала и добавила.

– Я и говорю, Семен, что ты не типичный мент. Но мы с тобой еще заживем на белой вилле, на берегу теплого моря, мой колонель. Где будем общаться с соседями по-английски. Или по-испански.

– Значит «да»?!

– Я этого не обещала. Утешься тем, что княжна не говорит тебе «нет». Согласен, мой рыцарь?

– Баш на баш. Я тоже не останусь в долгу.

– Что же будет моим искусом?

– Я не буду рассказывать тебе о ходе своих поисков, пока не найду библиотеку сам.

– Но встречаться-то мы будем?

– Да, конечно. Я был бы просто извращенцем, если бы добровольно отказался от таких ночей.

– Ладно.

Она легко вскочила с кровати, демонстрируя свою великолепную фигуру. И Мыльников так и впился взглядом в ее гладкие, чуть удлиненные ягодицы, крутые стройные бедра и тонкую гибкую, но без сомнения, сильную талию. Совершенство ее фигуры подчеркивалось удивительной фактурой ее кожи. Ослепительно белая, она казалась полупрозрачной. И напоминала ему некий полудрагоценный гладко отшлифованный камень.