На следующий день корабли стали на якорь на рейде Оаити-Пиха в двух кабельтовых от берега, и палубы запрудили посетители и продавцы. Кое-кто воспользовался сумятицей, чтобы сбросить в свои пироги проданные ими товары, собираясь вторично получить за них плату. Решив положить конец такому мошенничеству, Кук прогнал обманщиков, предварительно их выпоров; впрочем, они перенесли наказание совершенно безропотно.

Днем оба капитана съехали на берег, чтобы обследовать ближайший источник питьевой воды, который оказался вполне подходящим. Пока они совершали эту небольшую прогулку, на корабль явилась толпа туземцев, пожелавших, видимо, оправдать дурную славу, приписанную им в предыдущих сообщениях Бугенвиля и Кука.

«Один из офицеров, стоявший на шканцах, – рассказывается в отчете,- хотел дать несколько бусин шестилетнему ребенку, находившемуся в одной из пирог, но уронил их в море. Ребенок немедленно бросился в воду и нырял до тех пор, пока не достал их со дна. Чтобы вознаградить его за ловкость, мы бросили ему еще другие мелочи; эта щедрость соблазнила многих мужчин и женщин, которые стали нас развлекать, проявляя исключительную подвижность в воде. При виде того, как они свободно держались на волнах, демонстрируя изумительную гибкость, мы готовы были принять их за земноводных животных».

Однако таитян, поднявшихся на палубу, уличили в краже различных вещей. Один из них, большую часть дня остававшийся в каюте Кука, поспешил затем прыгнуть в море, и командир, возмущенный таким поведением, дал два выстрела над его головой. В шлюпку, посланную для поимки пирог с ворами, как только она приблизилась к берегу, полетели камни, и пришлось выстрелить из пушки, чтобы заставить нападающих отступить. Эти враждебные столкновения не имели последствий; туземцы как ни в чем ни бывало вернулись на корабль. Кук узнал от них, что большая часть его старых друзей из окрестностей Матаваи погибла в битве, происшедшей между жителями двух полуостровов.

Офицеры совершили много экскурсий по острову; Форстер, движимый страстью к ботаническим исследованиям, участвовал во всех прогулках. Во время одной из них ему представился случай наблюдать, как таитянки выделывают ткани.

«Едва мы прошли несколько шагов, – рассказывает он,- как услышали доносившийся из леса шум. Идя на звук, мы добрались до маленького навеса, где пять или шесть женщин, сидевших по обе стороны длинной четырехугольной колоды, колотили по волокнистой коре тутового дерева, выделывая из нее ткань. Они пользовались для этой цели четырехугольным куском дерева с продольными и поперечными бороздами; образуемая ими сетка была различной частоты на разных сторонах. Женщины на несколько секунд прекратили работу, чтобы дать нам возможность осмотреть кору, колотушку и бревно, служившее им столом; они показали нам также в скорлупе большого кокосового ореха какую-то клейкую жидкость, которой они время от времени пользовались для склеивания кусков коры. Эта жидкость, полученная, насколько мы поняли, из растения hibiscus ех-culantus,[100]совершенно необходима при изготовлении огромных полотнищ ткани, имеющих иногда два, три аршина в ширину и пятьдесят аршин в длину и состоящих из кусочков очень тонкой древесной коры… На работавших женщинах была старая, рваная, грязная одежда, а руки у них были очень загрубелые и мозолистые».

В тот же день Форстер увидел одного мужчину с исключительно длинными ногтями, очень гордившегося ими, как доказательством того, что он не должен работать для своего пропитания. По имеющимся сообщениям, такую же странную, ребяческую фантазию наблюдали в королевстве Аннам, Китае и во многих других странах. Только на одном пальце ноготь бывает короче, а именно на том, который служит для чесания – весьма распространенного занятия на всем Дальнем Востоке.

Во время другой прогулки Форстер видел островитянина, томно лежавшего на мягкой подстилке из травы и целый день занимавшегося поеданием кушаний, которыми жены его кормили. Эта унылая личность, жиревшая, не принося никакой пользы обществу, напомнила английскому ученому гневную фразу сэра Джона Мандевиля,[101]возмущенного видом «подобного обжоры, проводившего дни, не помышляя о воинских подвигах, и жившего в свое удовольствие, подобно свинье, откармливаемой в хлеву».

22 августа Кук, узнав, что вождь Вахеатуа находился поблизости и выражал желание его видеть, съехал на берег вместе с капитаном Фюрно, обоими Форстерами и несколькими туземцами. Он сразу узнал вождя, шедшего к нему навстречу с многочисленной свитой, так как много раз видел его в 1769 году.

Тогда этот вождь был еще ребенком и звался Те-Орее, но после смерти отца Вахеатуа переменил свое имя. Он усадил командира на табурет и заботливо осведомился о некоторых англичанах, участниках предыдущего путешествия, с которыми ему приходилось часто встречаться. Кук после обычных приветствий подарил ему рубаху, топор, гвозди и разные другие мелочи; но из всех приношений наиболее ценным, вызвавшим восторженные крики туземцев, оказался пучок красных перьев, привязанный к проволоке.

Вахеатуа, властителю малого Таити, было, вероятно, лет семнадцать или восемнадцать. Высокого роста, хорошо сложенный, он имел бы величественный вид, если бы не выражение его лица, постоянно испуганное и недоверчивое. Туземного царька окружали многочисленные вожди и знатные люди, все исключительно рослые; один из них, с весьма затейливой татуировкой, поражал гигантским телосложением. Вахеатуа, относившийся к нему с большим уважением, поминутно с ним советовался. Во время этой встречи Куку сообщили, что несколько месяцев тому назад на Таити заходило какое-то испанское судно; впоследствии он узнал, что то был корабль Доминго Буэне- чеа, пришедший из Кальяо.

Пока Этее, толстый советник короля, разговаривал с офицерами на религиозные темы и спрашивал у англичан, есть ли у них бог, Вахеатуа забавлялся часами командира. Чрезвычайно удивленный их тиканием – «они разговаривают», повторял он в недоумении, – он осведомился, каково их назначение. Ему объяснили, что часы измеряют время и этим похожи на солнце. Вахеатуа, желая доказать, что понял объяснение, сейчас же стал называть часы «маленьким солнцем».

24 августа утром корабли снялись с якоря; множество пирог, нагруженных кокосовыми орехами и плодами, долго следовали за ними. Стремясь не упустить возможности приобрести европейские изделия, туземцы уступали свои товары по дешевке. Дело дошло до того, что дюжину самых лучших кокосовых орехов можно было приобрести за одну бусину. Изобилие свежих продуктов не замедлило благотворно сказаться на здоровье матросов, и многие из них, по прибытии на Оснабрюк едва передвигавшие ноги, при отплытии с Таити бодро бегали по палубе.

26 августа «Резольюшен» и «Адвенчер» вошли в бухту Матаваи. Толпа таитян тотчас же поднялась на борт. Большую часть из них командир знал; особенно горячей встречи удостоился лейтенант Пикерсгилл, сопровождавший Уоллиса в 1767 году, а двумя годами позже – Кука.