солнца видели несколько французских судов. На рассвете следующего дня фрегаты «Венус», «Автроил» и шебека «Азард» снялись с якорей. В десять часов утра с «Венуса» заметили одиннадцать французских шебек и канонерских лодок, стоящих на якорях близ песчаной отмели мыса Гомена.

При виде наших фрегатов неприятель отрубил канаты и пошел на веслах против ветра. Лавируя, «Венус» и «Автроил» нагоняли французов. Но когда «Венус» был немного далее пушечного выстрела, ветер стих, и фрегат вынужден был остановиться. Французы, убрав паруса, опять пошли на веслах и скоро скрылись за мысом. Штиль продолжался до вечера. К ночи, воспользовавшись легким ветром, «Венус» и «Автроил» шли по компасу в направлении ушедшего неприятеля. Шебека «Азард» по тяжести хода далеко отстала.

С рассветом вновь обнаружили флотилию французских шебек.

Утренний довольно свежий ветер наполнял паруса. Солнце изрядно припекало. Сине-зеленые волны сливались вдали с безоблачным бирюзовым небом. Капитан-лейтенант Развозов, стоя на мостике, окидывал взглядом и палубу и громаду парусов, которые вздымались вверху. Чуть слышно гудели снасти, поскрипывало дерево рангоута да шипели по бортам волны. Фрегаты увеличили ход и через полчаса подошли к противнику на пушечный выстрел.

«Сначала артиллерийский бой, затем абордаж», — быстро оценил обстановку капитан-лейтенант Развозов и подал команду:

— Тревога!

Барабанщики отбили барабанную дробь сигнал № 1 «Приготовление корабля к бою». Затем сигнал № 2 «Дробь и тревога». По этим сигналам марсовые стали взбираться на марсы, поднимая и устанавливая там скрученные койки для защиты стрелков, а артиллеристы — заряжать орудия на нижней закрытой палубе. Ибо по требованиям военного времени при нахождении в море пушки открытой батареи фрегата «Венус» всегда были заряжены — артиллерийские кондукторы следили за этим неукоснительно.

«Наибольшая эффективность артиллерийской стрельбы, — знал Развозов, — достигается на дистанциях одного-двух кабельтовых. Будем сближаться».

— Заряжать зажигательными бомбами и брандскугелями! — приказал капитан-лейтенант.

На открытой батарее верхнего дека канониры вставляли в орудия запальные трубки, устанавливали прицелы, наводя орудия на противника. Все делалось без лишних слов, быстро и четко. Ждали команды «Тревога» совместно с рожком, что означало — «Открывать беглый огонь».

«Автроил», которым командовал капитан-лейтенант фон Бекман, первым открыл огонь.

— Орудия! Огонь! — следом скомандовал Развозов.

Фрегат резко вздрогнул от первого пристрелочного залпа и покачнулся на мелкой волне. Запахло пороховой гарью, кислый вонючий дым окутал палубу. Сквозь его марево Развозов разглядел всплески по обе стороны французской шебеки.

— Огонь!

Орудия почти одновременно рявкнули так, что палубные доски затрещали и выгнулись. Ядра прошли над шебекой, сметая людей и сокрушая снасти; обломки рангоута сыпались на ее палубу, большой косой парус на средней мачте завернулся вбок, сложился пополам и заполоскался по ветру.

«Сбит грота-рей, — понял Развозов. — Отлично!»

Следующий залп, и французская шебека пошла ко дну.

Неприятельские шебеки рассеялись во все стороны; три ближайшие к «Венусу» лодки бросились к берегу. Одну пустили ко дну, другая села на мель. Остальные шебеки стали уходить в устье реки впадающей в море при Наренто.

Звучали команды: «Бань!» и «Жай!» По ним комендоры пробанивали стволы пушек и заряжали орудия снова.

Фрегат «Автроил» капитан-лейтенанта фон Бекмана также продолжал стрелять по французским шебекам…

— Перейти на картечь! — сквозь шум боя слышалась команда капитан-лейтенанта Развозова, усиленная рупором. Он решил взять эту шебеку на абордаж.

Прозвучал последний орудийный залп с «Венуса». Канониры на нижнем деке откатили орудия от борта, закрепили их по-походному и опустили ставни артиллерийских портов.

— Сигнал «Сбор!» — скомандовал Развозов. Барабанщики ударили в барабаны сигнал № 7, означавший вызов стрелковой партии. По этому сигналу марсовые стрелковой партии, разобрав мушкетоны и ружья, начали взбираться на марсовые площадки, а остальные матросы стрелковой партии заняли позиции на шкафуте, на рострах и шканцах вдоль бортов.

— Стрелять по команде! — прозвучало приказание мичмана, командира стрелковой партии.

Французская шебека все ближе и ближе…

— Вызвать абордажную партию! — приказал Развозов. Он понимал, что абордаж — главный аргумент в этом бою. Прозвучал барабанный бой «Марш на штыки». Матросы абордажной партии, отчаянно смелые и бесстрашные, не боящиеся рискнуть жизнью, сгруппировались на палубе в соответствие с боевым расписанием.

В те годы бойцы абордажных партий российских военных кораблей использовали отечественное и зарубежное оружие. Это и абордажные пики с ланцевидными боевыми наконечниками с длинной древка от 170 до 240 сантиметров, и абордажные тесаки с короткими широкими прямыми клинками с двухсторонним лезвием и обоюдоострым боевым концом, и абордажные топоры (интрепели) с массивной лопастью с заточенным лезвием и остроконечным, несколько изогнутым назад четырехгранным крюком (клевцом) с деревянным топорищем.

Об интрепеле нужно сказать особо. Этот топорик, надежное оружие моряков во время абордажных схваток, являлся универсальным морским инструментом. С ним было проще передвигаться по качающейся палубе — можно было моментально зацепиться за фальшборт, мачту или части рангоута. При необходимости топорик с крюком мог выполнять функцию небольшого багра. А при абордаже, когда нужно перескочить с одного корабля на другой, топорик с крюком не давал упасть вниз — на верную смерть. Когда дело доходило до рукопашной схватки, то быстрые и мощные удары интрепелем зачастую оказывались более эффективными, чем фехтование тесаком или абордажной саблей.

Когда корабли наваливались, сцепляясь, и абордажная команда перепрыгивала на вражеский борт, одной из главных задач было обездвижить противника, не позволить ему разорвать контакт. Поэтому атакующие принимались крушить своими интерпелями такелаж, портить снасти.

В 1797 году в новом Уставе военного флота было написано: «Надлежит, чтобы каждый матрос имел у себя пару пистолетов, саблю или интрепель, или мушкетон и несколько гранат с зажженным фитилем в медной трубке на шляпе». Участие в абордажной схватке требовало от матросов немалого мужества и бесстрашия, возможно, поэтому название интрепель, от английского intrepid — «бесстрашный», и прижилось в русском флоте.

Из огнестрельного оружия в абордажной схватке использовали флотские мушкетоны короткие (малой пропорции) с кремневыми замками массой более двух килограммов и абордажные пистолеты с кремниевым замками и гладкими стволами калибром 17,78 мм, массой в полтора килограмма. Фактически абордажный пистолет был одноразового использования, ибо у бойца в абордажном бою не было времени и возможности для его повторного заряжания. Поэтому действовал негласный закон «чем ближе стреляешь — тем надежнее выстрел», а бойцы абордажной партии имели при себе по два пистолета.

Абордажное оружие на парусных судах русского флота хранилось в соответствии с правилами: так, ружья абордажных команд хранились в пирамидах, размещенных вокруг мачт и вдоль каютных переборок, ружья стрелковых партий — в ящиках верхнего дека или на юте. В ящиках каждое ружье лежало отдельно, чтобы не создавать помех при разборе их стрелковой партией. Ружья гребцов помещались в ящиках, находившихся под банками шлюпок. Мушкетоны размещались