– Джейк! – окликнул его Оливер.

Впереди раздался смех. Джейк казался тенью на фоне сияния. Вот он снова исчез. Оливер постарался его нагнать, побежал между деревьями, через колючие заросли…

Но он больше не видел Джейка. Совсем не видел.

– Джейк! – снова окликнул Оливер.

Что-то набросилось на него сбоку – черный стремительный силуэт. Широко распахнулся плащ Мрачного жнеца[75].

Оливер вскрикнул…

И раздался смех Джейка. Это был лишь он, снявший с себя худи и развернувший ее за собой подобно крыльям летучей мыши.

– Как же легко тебя напугать! – сказал Джейк.

Оливер с бешено колотящимся в груди сердцем прислонился к дереву, морщась от жалящего ветра и клюющего снега.

– Козлина ты!

– Возможно. Мы уже пришли. Вон там впереди небольшая поляна.

Они прошли десять шагов, и деревья и кусты стали реже – отчасти потому, что одно дерево упало, судя по виду, уже много лет назад. Оно повалилось на большой валун, похожий на панцирь черепахи, и ствол переломился пополам, словно сгнившая кость. Его уже успело припорошить снегом.

– Сойдет, – объявил Джейк. – Готов увидеть магию?

Оливер колебался. Его не покидало головокружение.

– Что ты хочешь мне показать?

– Все, – сказал Джейк. – Все.

* * *

Электричество в здании отсутствовало. И тем не менее Нейт не стал преодолевать обычную в таких случаях тягу и щелкнул несколько раз бесполезным выключателем, убеждаясь в этом. Сигнализация запитывалась от аварийного аккумулятора и посему смогла подать сигнал тревоги. Фига отключил ее, введя код.

Они поводили фонариками по офису. Внешне все выглядело в порядке.

Кроме, разумеется, разбитого окна.

А вот это загадка.

Ковер под окном усыпан осколками. И кровь. Фонарик Нейта высветил ее след.

Тронув Фигу за плечо, Нейт молча указал лучом на кровь и приложил палец к губам, предупреждая: «Веди себя тихо. Возможно, мы здесь не одни».

Хотелось надеяться, что это было какое-то животное.

Нейт осторожно провел лучом по каплям крови. Шерсти не было. Только кровь. След проходил через середину помещения и огибал с дальней стороны стол Фиги. Нейт и Фига переглянулись, убеждаясь в том, что видят одно и то же.

Так оно и было.

Нейт расстегнул кобуру. Фига последовал его примеру.

Нейт знаком предложил Фиге обойти стол слева и, коснувшись своей груди, указал направо. Напарники разделились и двинулись вперед.

Нейт медленно прокрался на середину помещения, идя по кровавому следу, но не наступая на него. Направив луч на ножку стула, он окликнул:

– Управление охоты и рыболовства. Есть здесь кто-нибудь?

Тишина.

Но затем: движение. Нейту показалось, он увидел чью-то макушку – скользкую и влажную. И бледную конечность, возможно, колено, появившееся из-за стола. И тотчас же все это исчезло, словно показавшийся попытался спрятаться.

У Нейта внутри все превратилось в кашу. Тут что-то было не так, причем не в очевидном смысле. Да, разбитое окно и кровь на полу указывали на что-то неладное. Но преследовало ощущение, что произошло что-то по-настоящему серьезное, выходящее за рамки текущего момента и уходящее куда-то глубже. Фундаментальная механика вещей стала ломаться; Нейт не мог ничего понять и даже увидеть – он просто чувствовал. Холод в костях, слабый звон в ушах. Ледяной волной захлестнул страх, пригвоздивший ноги Нейта к полу, и он поймал себя на том, что может надуть в штаны. Возник вопрос: «Не это ли постоянно испытывает Оливер?»

И затем еще один вопрос, куда более странный:

«Оливеру известно нечто такое, чего мы не знаем?»

Фига заговорил твердым голосом, размахивая пистолетом из стороны в сторону:

– Мы тебя видим! Встань! Медленно. Мы вооружены.

За столом какая-то дрожь. Невнятный голос. Всхлипывание.

И тут кто-то встал. Бледный. Без одежды. Девушка, очень юная, девочка – младше Оливера, но ненамного, – прикрывавшая наготу дрожащими окровавленными руками. Ноги ее также были в крови – ободранные, вероятно, когда она залезала в разбитое окно. Спутанные светлые волосы обрамляли лицо подобно мокрой занавеске, но не скрывали того, что было на – скорее, в щеке.

Там было вырезано число. Затянувшееся коростой, но достаточно свежее. Число 37.

* * *

– Расскажите про Эдмунда Риза, – попросила Джеда Мэдди. Они сидели на кухне. – Я хочу узнать про него.

– Нельзя ли поговорить о чем-нибудь более приятном? – взмолилась Зои.

– Я всегда готов говорить о чем-то приятном, – сказал Джед. – И все-таки у меня склонность к более мрачным повествованиям. И мне любопытно, Мэдди, – с чего этот вдруг такой интерес? Только оттого, что я упомянул о Ризе в своем рассказе о Рэмбл-Рокс?

– Нет. Я… я не знаю. Просто любопытно. – Мэдди неуклюже улыбнулась. – По крайней мере, не придется обсуждать погоду.

– Ну да, конечно, – кивнул Джед. – Что вы хотите узнать?

– Он убивал девушек.

– Это утверждение, а не вопрос, но вы правы. Совсем юных. Так сказать, еще не совсем достигших возраста зрелости.

– И он… он правда вырезал на них числа?

– Вырезал, раз уж об этом зашла речь. Риз был одержим числами и нумерологией. А также демонологией. Эсхатологией. Много оккультизма; числа занимали в нем очень важное место. Особенно Риз был помешан на числе девяносто девять, и кто-то из тюремщиков, присутствовавших при приведении приговора в исполнение, говорил, что Риз планировал – как вам нравится человек, ставивший перед собой такие грандиозные цели? – убить девяносто девять девочек. А кульминацией всех этих убийств должно было стать некое открытие, необязательно какой-либо внутренней силы, вообще чего-то, может, какой-то эсхатологической последовательности; «решения уравнения», говоря словами самого Риза.

Зои придвинулась ближе к свече, словно ища утешения в ее свете и тепле.

– Вы употребили слово, которого я не знаю. Эс… как там?

– Эсхатология. Учение о последних временах – о конце мира и человечества. Ну, знаете, всякие апокалипсисы, армагеддоны, рагнареки[76] и вторые пришествия.

– И именно этого добивался Риз? Конца света?

– Трудно сказать точно. Он был не особенно разговорчивым. Однако, с учетом его бесед с тюремщиками, дневников и записей, нацарапанных на стенах камеры, подобное заключение выглядит вполне разумным.