14 июля 1918 года Фрунзе направил Московскому окружному военному комиссару Н.И. Муралову симптоматичное сообщение о событиях в Ярославле. В нем, в частности, говорилось: «Все мы в Москве были введены в заблуждение относительно их размеров». Надо отметить, что, по сведениям очевидцев, Муралов был фанатично предан Троцкому, а потому не смел ставить под сомнение его приказы и распоряжения. При этом он ни секунды не сомневался, что мятеж в Ярославле удастся подавить в считаные дни, если не часы. Со временем ему пришлось поменять свою позицию. Много позже он вспоминал: «Белые наседали со всех сторон. Вспыхнули восстания в Муроме, в Ярославле. Последнее приняло грандиозные размеры. Ярославские бои были более жестокие, чем октябрьские бои в Москве». О том, что боевые действия в Ярославле переросли из сугубо «локального» происшествия в событие, которое может иметь глобальные последствия, свидетельствует хотя бы тот факт, что Ленин регулярно интересовался о ходе боевых действий у заведующего оперативным отделом Народного комиссариата военных и морских дел Семена Аралова. Именно оперативный отдел в июльские дни 1918 года исполнял функции Генерального штаба Красной армии. В одной из своих статей Юрий Шевяков отмечал: «Руководил оперотделом НКВМ 38-летий Семен Аралов – социал-демократ с 1902 года. Участник революции 1905–1907 годов, он в октябрьские дни 1917-го примкнул к большевикам». Позже, вспоминая о деятельности отдела военного комиссариата, Аралов писал: «Работа была громадная. День и ночь не знали покоя и отдыха. Бесконечные телеграммы со всех концов страны, телефонные звонки, сотни ежедневных посетителей – московских и с разных фронтов – по самым различным вопросам: снабжения, присылки пополнений, об изменах, наступления. Большое количество телеграмм, писем, докладов непосредственно шло к В.И. Ленину, и он пересылал их к нам. В.И. Ленин запрашивал нас по вопросам оперативным, подготовки и посылки комиссаров, политработников, снабжения армии. Большей частью рано утром Владимир Ильич звонил по телефону и требовал доложить обстановку на фронтах (что произошло за прошлый день и за ночь). Звонил он ко мне, но если меня не было, то вызывал к телефону и других товарищей и иногда по ночам разговаривал с дежурным по опероду. Часто по утрам я ездил в Кремль к Владимиру Ильичу и более подробно докладывал об обстановке на фронтах. Владимир Ильич подходил к карте России, висевшей на печке (на ручке дверцы заслонки), и я показывал и объяснял, что произошло на фронтах за прошедшие сутки или более продолжительное время. Владимир Ильич требовал подробных объяснений причин неудач, отступлений, спрашивал, что нами предпринято для исправления создавшегося положения, посланы ли подкрепления. Тут же он давал указания, советы, критиковал нас…» Судя по всему, в связи с Ярославлем критика была более чем жесткая, так как окружной комиссар Муралов сообщал по «ярославскому делу»: «Узнав о недостатках управления войсками нашими во время операций, недостатке связи, нарушениях дисциплины, вообще плохой организации, он при первом же докладе потребовал особое внимание на организацию войск».

Исследователи не раз отмечали, что у красных войск, безуспешно пытавшихся взять Ярославль, была одна долго не решаемая проблема: отсутствие единого командования. Войска действовали совершенно разрозненно. Донесения красных командиров в Москву пестрят такими фразами: «Организация никуда не годная… Командование войсками ужасно… Пришлите энергичных опытных руководителей…» Если вернуться в Москву, в оперативный отдел НКВМ, то отметим, что у Аралова было два заместителя – Юрий Гузарский и Валентин Павулан. Именно они и были определены для общего руководства по ликвидации мятежей. Гузарский – в Ярославле, Павулан – в Муроме.

У Юрия Станиславовича Гузарского была в высшей мере интересная, хотя и недолгая биография. Военную карьеру начал как вольноопределяющийся 13-го драгунского полка 6-й кавалерийской дивизии 1-го Туркестанского стрелкового корпуса. Этот корпус входил в состав Особой (13-й) армии Юго-Западного фронта, которым командовал генерал Брусилов. 6-я дивизия воевала севернее польского города Млава на границе с Восточной Пруссией. Затем драгунский полк стоял в Луцке, там же располагался и штаб корпуса. В конце октября 1917 года городским советом в Луцке руководили так называемые «соглашатели», что привело к массовому недовольству среди революционно настроенных солдат. В итоге в противовес городскому был образован военно-революционный комитет, в состав которого вошла группа самых радикально настроенных персон, так называемых «забойщиков» от 3-го драгунского полка. Был среди них вольноопределяющийся Юрий Гузарский. А вскоре он становится товарищем председателя корпусного комитета и членом комитета Особой армии. В своей совместной статье Ю. Шевяков и В. Мясников отмечали: «В историю Гузарский входил круто и решительно. 16 декабря 1917 года Цекодарф (Центральный комитет действующей армии и флота) выдал ему удостоверение за № 777 в том, что главковерхом назначен на пост комиссара неукраинских и неказачьих войск Юго-Западного фронта. Взлет стремительный. На этом посту он издал восемь приказов по фронту. В то время Гузарский был уже большевиком. И вот Гузарский… арестант Киевской тюрьмы. Сидел вместе с другими членами ВРК Особой армии и ее выборным командующим В.Н. Егорьевым. Арест произвели украинские полковники из Центральной Рады Осклизко и Сологуб. Спасло арестантов от смерти знание генералом Егорьевым (бывшим военным атташе в Сербии) сербского языка. Владимир Николаевич сумел уговорить караульных сербов отпустить их». Именно после этого Гузарский становится верховным комиссаром по формированию славянских революционных отрядов. Затем он поступает в распоряжение Московского губернского комиссариата, оттуда переходит в оперативный отдел НКВМ.

О прибытии Гузарского в Ярославль комендант станции Всполье вспоминал так: «Теперь вернусь к приезду товарища Гузарского. Прибыл довольно энергичный поручик». Судя по всему, не все из ярославских «красных» отнеслись к этому назначению с энтузиазмом. Можно предположить, что имели место и проблемы с подчинением приказам Гузарского. На это указывает телеграмма С. Аралова о «распределении обязанностей между командующими Красных войск, наступавших на Ярославль с севера и юга». Телеграмма была направлена в Данилов, а потому можно со стопроцентной уверенностью говорить о том, что она была предназначена для Геккера. Приведем текст этого документа целиком: «16 июля 1918 г. В Данилов из Москвы 16-го 18 ч. 18 мин. Вне очереди. Для объединения операциями против Ярославля с севера назначен тов. Геккер. Для объединения операциями с юга назначается тов. Гузарский, в помощь ему тов. Нейман».

25 июля журналистам газеты «Известия ВЦИК» удалось побеседовать с Гузарским, вернувшимся в Москву с Ярославского фронта, и днем позже опубликовать подробный отчет об этой беседе. В статье «Еще о Ярославле» журналисты указали, что в беседе с ними товарищ Гузарский сообщил интересные сведения, рисующие ход борьбы советских войск с белогвардейскими отрядами, завершившейся полным разгромом повстанцев. Нам же это позволяет установить, в каком состоянии Гузарский обнаружил положение в местах боев, когда прибыл в Ярославль. Командующий фронтом рассказал: «…К 14 июля положение у Ярославля представлялось в следующем виде. Окраины города были почти совершенно выжжены. Советских частей в это время было далеко не достаточно для того, чтобы можно было вести более или менее активную борьбу с мятежниками. Отряды наших войск помимо своей малочисленности были слабо вооружены и действовали разрозненно, не будучи объединены в едином центре, который руководил бы военными операциями во всем их объеме, во всю ширину фронта. Напротив, положение противника к этому времени сложилось благоприятно. За предшествующие 9 дней он успел прекрасно соорганизоваться в хорошо дисциплинированную воинскую массу. Во главе контрреволюционных отрядов находились опытные военные руководители, которые действовали по плану и указаниям белогвардейского штаба. Кроме того, положение противника усиливалось еще тем, что ему удалось захватить арсенал, в котором среди прочего снаряжения имелось большое количество пулеметов. Этим объясняется то, что действия наших частей вначале не могли быть успешными. У нас было не только мало руководителей, но ощущался недостаток даже в опытных рядовых работниках, в результате чего наши отряды страдали отсутствием сплоченности и организационной спайки. Таким образом, задача осложнялась, ибо предварительно необходимо было энергично поработать над организацией и приведением в стройный боевой порядок находящихся перед Ярославлем отрядов. Несколько хромала в первое время также и техническая часть, чего нельзя было сказать о противнике, который, укрепившись на превосходных позициях, придал войне характер позиционной, имея вдобавок в своих руках ряд зданий, из коих каждое представляло для полевой артиллерии как бы особую крепость».