Мэтью почти сразу перестал притворяться спящим и начал изучать проносящийся мимо пейзаж. Дорога отодвинулась от обрыва, уходя вглубь острова через густой лес, где изумрудными кружевными знаменами свисал с деревьев мох, где густо-лиловые, красные и желтые цветы слепили глаза своей невероятной яркостью. В воздухе стоял кисловато-сладкий аромат незнакомых плодов. Иногда мелькали чернокожие в ярких одеждах и соломенных шляпах, собирающие эти плоды в корзины. Мэтью заметил, что цвет кожи у этих людей не густо-черный, как у Зеда, а скорее оттенка крепкого чая с добавкой молока. Очевидно было, что смешение рас шло здесь уже не первый десяток лет. Возможно, из-за давних кораблекрушений, выбрасывавших англичан и черных рабов на этот клочок суши, бывший тогда всего лишь негостеприимным камнем. Тогда возникает вопрос: как давно заселен остров Маятник, и, естественно, сколько лет уже профессор Фелл является его… как бы это сказать? Правителем?

Только два вопроса из многих, что крутились в голове у Мэтью, а когда дорога вынырнула из леса на равнину, где колыхалась под ветром некошеная трава, возник еще один: во сколько же ему обошлась эта штука?

Этой штукой был замок из белого камня, стоящий справа, на скале, возвышающейся над бурлящим котлом атлантической пены. Массивный памятник всепобеждающей силе кошелька, и, быть может — силе как таковой. Но, как ни упражняйся в остроумии, Мэтью вдруг почувствовал себя очень маленьким. Змеиными головами вздымались башни, крытые красной черепицей. Сводчатые окна и двери завораживали взгляд, привлекая внимание к талантливой архитектуре. Дорога шла дальше, но от нее отходила гравийная дорожка, ведущая ко въезду в замок. Она вилась между причудливо изогнутых ветром сосен, раскидистых крон пальметто и клумб живописных цветов. По обе стороны главного здания стояли пристройки — конюшни или, возможно, жилища для слуг. Безмятежная картинка, будто изъятая из окружающего мира. Это воистину было царством профессора Фелла, и нужно было быть либо глупцом, либо бесчувственным чурбаном, чтобы не испытать восхищения. Мэтью, не будучи ни тем, ни другим, весьма впечатлился открывшимся ему зрелищем, но при этом никак не выразил этого на лице, потому что маскарад уже начался, и от правдоподобия его маски зависело слишком многое.

Берлина свернула на гравийную дорожку, и вскоре лошади дошли до крытого въезда с толстыми белыми колоннами, где стояла вражеская карета с братьями Таккерами. Пара туземных слуг в синих ливреях и тщательно завитых белых париках вынимали из грузового отделения багаж Джентри, а еще двое в таких же ливреях и смешных париках стояли наготове, чтобы подхватить и внести его в массивные дубовые двери. Таккеры торчали возле своей кареты. Один из них снял рубашку и обернул ею кровоточащую руку, забрызганный кровью сюртук набросил на плечи. Грудь у Джека Таккера была как низкая кирпичная стена с красными пятнами. И оба брата смотрели на приближающуюся берлину с едва сдерживаемым отвращением.

Карета Мэтью въехала под крышу. Из пассажирского отделения первой кареты полувышел, полувывалился Джонатан Джентри и рухнул на колени у самых копыт подъезжающей четверни, которую кучер успел резко остановить, натянув вожжи перед неожиданным препятствием.

— Черт побери! — рявкнула мадам Чилени, вырываясь из кареты, как фурия из ада.

На нее было страшно смотреть. Женщина осыпала Таккеров проклятиями, Мэтью выбрался из берлины, подошел и встал с нею рядом. Братья к ее угрозам интереса не проявили, а раненый Джек и вовсе широко зевал.

Тут они заметили Мэтью, и взгляды их стали остры как кинжалы.

— Мокрожопый, — сказал Джек.

— Собственной персоной, — поддержал Мэк.

— Слушайте, что я говорю! — почти заверещала мадам Чилени. Огастес Понс проковылял мимо, и на его лоснящейся красной физиономии было написано одно желание: убраться подальше от грядущей безобразной сцены. Ария вытянула руку и схватила за подбородок Джека — ближайшего к ней из братьев. — Я вас уничтожу! Слышите? Головы ваши гребаные на тарелки выложу, мать вашу растак, мудаки сраные!

— Что за выражения! — ухмыльнулся Джек.

— Ай-яй-яй! — покачал головой Мэк.

— Я доложу ему, можете не сомневаться! — пригрозила она. — И вот увидите, как он вам задаст, гады вы ползучие!

— А вот он как раз может решить, — сказал Мэк, не повышая голоса и пристально глядя на Мэтью, — что наказать надо Спейди, потому что мы его ждем на этом занюханном острове уже больше месяца. И знаешь, что он всем говорит?

— Конгресс без Спейди начаться не может, — подхватил реплику Джек, — так что все мы будем ждать. Все мы тут должны грызть ногти и яйца чесать, пока…

— …Спейди до нас не доедет, — подхватил Мэк, — а это должно было произойти уже месяц с лишним тому назад, как я понимаю. И вот я хочу знать… что тут такого важного, чтобы Спейди всех заставлял ждать…

— Когда у нас свои дела есть, и сами собой они не делаются! — закончил Джек с мощным выдохом своей кирпичной груди, сверля глазами ложного Натана Спейда.

Этот гордый выдох заставил несколько опешить мадам Чилени, которая попыталась, видимо, уязвить врага контр-репликой, порылась в своих ядовитых закромах и ничего не нашла.

— Мы еще посмотрим! — сказала она и, возвращаясь на знакомую почву, припечатала: — А вы мудаки!

Мэтью вдруг ощутил рядом еще чье-то присутствие.

Молодая индеанка вышла из своей кареты. Она медленно и осторожно обошла Джонатана Джентри, который все еще тупо сидел на коленях в дорожной пыли. Обошла Мэтью на расстоянии трех-четырех футов, — настолько близко, что он почувствовал себя неловко, и отодвинулся. Еще он почувствовал прикосновение ее волос на своих руках и шее, но понимал, что это либо воображение, либо следствие резкого перехода с корабля на сушу.

Она просто ожившая картина, подумал он. Шедевр искусства, который никогда не был ограничен рамой или стеклом. На его вкус она была ослепительно прекрасна. Лицо, волосы, тело… создание Божественной руки. Ростом почти с него, гибкая, она двигалась с грацией, порожденной привычными бесшумными прогулками среди зеленых дубрав. Одета в грифельно-серое платье с красной оторочкой, светло-голубую блузку с пеной черных кружев у горла и такими же кружевами на шляпе. Не глядя по сторонам, она подошла к братьям. Мэтью заметил, что на них она тоже не взглянула прямо, а, будто грезя наяву, смотрела куда-то за пределы реальности.

Раздался резкий голос Мэка:

— Ты на что зенки вылупил…

— …пацан? — договорил Джек не менее резко.

— На очень привлекательную женщину, — ответил Мэтью с некоторым вызовом в голосе. Девушка наверняка это слышала, но никак на комплимент не отреагировала. Она держала голову слегка опущенной, не обращая внимания ни на что вокруг. У Мэтью создалось впечатление, что в голове у нее звучит иной голос. Возможно, на ирокезском языке. — Откуда она?

— Она, блин, скво, — сказал Джек.

— Ты сам-то как думаешь, откуда она? — В глазах Мэка мелькнул опасный огонек. — Туго с сообразиловкой?