Была пятница, выходной. В Афганистане традиционного никто не работал, разве что вьючные животные. Игорь вместе с нашими консульскими работниками отправился на другой берег Аму-Дарьи оформлять погрузку на платформу и отправку своей машины в Россию. Попутно ребята должны были закупить на узбекской стороне спиртное, которое у нас в Кабуле к тому времени закончилось. Нельзя сказать, чтобы мы как-то сильно дружили с Бахусом, просто бутылка со спиртным всегда была и остается в Афганистане ключом к любой беседе с приглашенным в гости афганцем. По пути мы с Алексеем заскочили в дукан и купили там жареную курицу и лепешек, которыми потом угостили местного начальника по борьбе с наркотиками. Поначалу, увидев початую бутылку коньяка, он наотрез отказался пить, сказав, что его денщик обязательно его «заложит» начальству. Но спустя полчаса его беспокойство растворилось в ароматной желто-коричневой жидкости, которую он сам подливал себе в стакан из чайника.

Попутно он ознакомил нас с наглядной агитацией, к разработке которой лично приложил руку. С многочисленных аляповатых плакатов на нас смотрели странной формы полузадушенные зеленые фигуры афганцев, обвитые змеями, державшими в зубах розовый опиумный мак. Плакаты были, честно говоря, ужасны, но мы решили, что если афганцы и не поймут глубинного замысла автора, то испугаются уж точно — настолько болезненными и истощенными были изображены на картоне наркозависимые потребители опия и гашиша. Кстати, один из этих жутких плакатов, только увеличенный в несколько раз, красовался под вывеской конторы на входе в здание. В этой связи не найти управление по борьбе с наркотиками провинции Балх было просто невозможно. Кстати сказать, через пару лет мы прочитали в афганской прессе информацию о том, что глава этого управления был арестован в связи с причастностью к наркотрафику.

До развилки, от которой идет дорога на «северную столицу» Афганистана — Мазари-Шариф, примерно 40 километров. Еще столько же до самого города. Не посетить этот мегаполис, будучи на севере страны, просто нельзя. Центральная городская мечеть, на территории которой живут десятки тысяч белых голубей, является одной из главных достопримечательностей Афганистана. Говорят, что если в стаю белых голубей замешается их сизый собрат, то и он через месяц побелеет от святости этого места.

Асфальт в городе был мягким от жары. Говорили, что чуть-чуть похолодало, а еще вчера в тени было плюс 50. Однако посетителей в мечети было много. Люди ехали сюда со всех уголков страны, чтобы полюбоваться этим «чудом». Название города — Мазари-Шариф — буквально означает «Благородная гробница» и объясняется местной легендой о том, что здесь похоронен четвертый халиф ислама Али, зять пророка Мухаммеда. На самом деле Али был убит близ города Багдад в 661 году, где, видимо, и был захоронен. Однако местные жители рассказывали легенду о белой верблюдице, которая, неся на себе тело Али, умерла от истощения именно в Мазари-Шарифе, где и была возведена священная гробница.

Мечеть была в свое время разрушена Чингисханом, и «последняя версия» здания датируется 1481 годом. Чтобы зайти на территорию мусульманской святыни, нужно было приобрести белую мусульманскую шапочку, которая здесь стоит всего десять афгани (20 центов). Прихожане были приветливы и с радостью вступали в разговор с чужеземцами. Многие из посетителей мечети — бывшие моджахеды, которые воевали против советских войск, но враждебных слов от них мы не услышали. Подавляющее большинство афганцев теперь жалеет, что те далекие 80-е годы прошлого столетия ушли и их уже не вернуть. За время, прошедшее с той поры, война в Афганистане не кончалась, народ познал голод и холод, нищету и безысходность. Поэтому с «шурави» они говорили уважительно и все время вспоминали прошлые дни.

Белые голуби, видимо, тоже были «придавлены» жарой. Они жались к воде — на территории мечети много бассейнов, — взлетали редко, вероятно, берегли силы. На центральной площади расположилась водокачка — сидевший на корточках афганец качал рычагом воду для всех желающих, а их было очень много. В бассейнах плавали прибившиеся сюда утки и лебеди. Утки, по словам прихожан, живут здесь давно, но почему-то не белеют.

Осмотрев мечеть и поговорив с афганцами на тему ислама и судеб нерушимой афганско-советской дружбы, мы вернулись в Хайратон, а рано утром следующего дня, попрощавшись с гостеприимным генконсулом, тронулись в дорогу. До Кабула на бронированном внедорожнике ехать через перевал Саланг никак не менее восьми часов. Чтобы добраться до афганской столицы из Мазари-Шарифа, нужно проделать долгий путь, пролегающий через провинции Балх, Саманган, Баглан, Парван и Кабул. Есть еще и другая, объездная, дорога, куда боком выходит провинция Кундуз, но ехать по ней нам не посоветовали. Не все провинции одинаково безопасны, хотя на севере страны в то время было относительно спокойно. Специалисты рекомендовали отправляться в путь пораньше, чтобы успеть попасть в афганскую столицу засветло. Двигаться вечером по провинции Парван и вдоль кишлаков в чарикарской «зеленке» все-таки не всегда безопасно, тем более что и там стали появляться талибы.

Пустынная выжженная дорога домой, проходившая по провинции Балх, была, пожалуй, ничем не примечательна. Горячий ветер поднимал в пустыне многочисленные смерчи, изредка по пути попадаются оазисы, где паслись овцы, лошади и верблюды. Этот пейзаж причудливо сочетался с приятным «магнитофонным» голосом, негромко певшим нам красивым баритоном о том, что «…степь да степь кругом и путь далек лежит…». Утомленные жарой афганцы спали в своих дуканах. На одном из полицейских постов мы с удивлением увидели на столе, стоявшем возле трассы, «бесхозные» пулемет «ПК» и автомат Калашникова, направленные на дорогу. Их хозяева — полицейские — мирно дремали под раскидистым деревом, спасаясь там от жары.

На подъездах к местечку Доши, когда уже пошли солидные горы и появилась развилка на Кабул и Бамиан, пустыню сменили широкая река и множество ручейков. Людей здесь встречалось уже больше — вдоль реки раскинулись оазисы, в которых живут афганцы, выращивающие рис. Отсюда и до Кундуза — сплошные рисовые чеки, по которым ходят толпы афганцев, втыкающих в ил рисовые стебельки. На обочинах дорог — сплошь следы войны. Остовы сгоревших БМП, бронетранспортеров и боевых разведывательных дозорных машин встречаются очень часто. Отличить афганскую технику от советской легко: «наши» машины бордового цвета от ржавчины, афганские еще носят следы зеленой краски. Именно тут, где стоят «скелеты» некогда грозных машин, четверть века назад разыгрывались трагедии и погибали советские солдаты. Практичные афганцы не уничтожают эту технику, а используют сегодня для своих нужд. Так, на перевале Саланг мы увидели необычное сооружение: положенные по обе стороны от горной речки останки бронетранспортеров образовывали своеобразные опоры, на которые местные жители положили настил и построили мост. На другом участке дороги они «укрепили» ограждение дороги от осыпей остовами сгоревших в бою БРДМ и сделали там мост из гусениц БМП.

Спуск под уклон на Саланге столь же нелегок, сколь и подъем. Если четыре тонны «мускулистого» железа, двигавшегося со скоростью 30 километров в час, то и дело бросало в крен на поворотах, то остается лишь поражаться мастерству советских военных водителей, проводивших зимой по Салангу колонны многотонных машин. Вечная им слава и память.