— О нет, мадам. — Его тон был жестким. — Смиренно приношу вам свои извинения и умоляю не покидать меня.

Ей следовало бы уйти. Он дал ей для этого более чем достаточный повод. Однако нужные слова почему-то не шли у нее с языка. Она не могла бросить его прямо посреди бальной залы, а он не стал дожидаться ее ответа.

Они медленно, грациозно кружились в танце, попадая в такт мелодии, такой же строгой и причудливой, как и поединок, разыгрывавшийся между ними. Через тонкую ткань платья она ясно ощущала его пальцы, широкую ладонь и изгиб руки, обнимавшей ее за талию. Это чувство одновременно и опьяняло, и очаровывало ее, разжигая пламя в душе и заставляя трепетать.

Все это напоминало безумие, добровольное жертвоприношение. Ей надо держаться от него подальше.

— А вы уверены в том, что хотите именно этого, мадам? — спросил Джек, даже не поведя бровью. Он как будто читал мысли Энн. — Вы не производите впечатления глупой женщины, миссис Уайлдер, — с трудом продолжал он. — Но тот путь, который вы избрали, может привести только к трагическому исходу.

— Вы, наверное, имеете в виду то, что я далеко не блестяще справляюсь со своей ролью компаньонки при Софии, — бросила она. — Неужели я действительно оказалась такой плохой наставницей? Я знаю, что София слишком своенравна, но какая девушка с ее характером…

— Вы умышленно делаете вид, будто не поняли меня.

Энн вздохнула:

— Как видно, я постоянно вас разочаровываю, полковник.

На этот раз он не стал с ней спорить.

— Тогда давайте найдем какую-нибудь другую тему для беседы. Как продвигаются ваши поиски Призрака? — Она намеренно его поддразнивала, решив, что легче заставить его выплеснуть наружу свой гнев, чем терзаться пустыми иллюзиями.

На какой-то миг ей показалось, что она заметила озабоченность в его холодных глазах, сочувствие в резком тоне. Но нет! Это не более чем очередная ее фантазия.

Яростные раскаты грома потрясли дом.

— Едва ли бедняга рискнет выйти на улицу в такую ужасную ночь, — продолжала она беспечно. — Для этого нужно дойти до полного отчаяния. Хотя надо заметить, что здесь для него найдется достаточно соблазнов. — Леди Диббс пронеслась мимо, кружась в объятиях какого-то старого жуира. — Леди Диббс щеголяет сегодня в прелестном новом ожерелье. Да и диадема леди Понс-Бартон тоже обошлась в кругленькую сумму.

Она подняла глаза на Джека. Тот внимательно следил за нею.

— Вы, очевидно, сильно раздосадованы тем, что вам до сих пор не удалось поймать Призрака, — продолжала Энн. — Но не стоит из-за этого огорчаться. Кто способен предугадать, каким будет следующий шаг преступника? Ведь у них образ мыслей совершенно иной, чем у порядочных людей.

Она запрокинула голову. Лицо Джека было непроницаемым.

— Надеюсь, я не слишком вас утомила, полковник? Или мне следует называть вас Джеком? — Она произнесла его имя с явным вызовом. Он не должен был оставаться безучастным. Лучше открытая ненависть, чем это томное безразличие.

— О, уверяю вас, я нисколько не устал, — проговорил он совершенно спокойно.

О Боже, он должен ее возненавидеть! Из ее горла, сдавленного болью, вырвался короткий, почти истерический смешок. Ей не удалось сдержать охватившую ее дрожь. Во время очередной фигуры танца Энн оступилась и, чтобы не упасть, ухватилась за его искалеченную руку. Джек невольно поморщился.

— Ох! — воскликнула она. — Я сделала вам больно.

— Нет, — возразил он мягко. — Я больше не доставлю вам этого удовольствия, дорогая.

Его воровка! Хрупкая, погруженная в мирские заботы вдова сливалась в его сознании с дерзкой, неуловимой ночной грабительницей. Похоть и нежность. Отчаяние и гордыня.

Она насмехалась над ним, однако не это было главным. Влечение к ней его раздражало даже больше, чем ее откровенная издевка.

Ему стало трудно дышать. Она просто его разыгрывала, поощряя ухаживания и заставив его ей довериться, открыть свои тайные помыслы. Однако даже это соображение не могло убить в нем страсть.

Он привлек ее к себе так близко, что его губы оказались прямо у нее над ухом:

— Прошу простить меня за бесцеремонность, миссис Уайлдер.

Энн попыталась уклониться, и его губы приоткрылись в скорбной усмешке. Сейчас в его руках она казалась таким легким, изящным созданием. Ее хрупкость, сверхъестественная бледность и темные глаза затравленного зверька могли ввести его в заблуждение, однако его тело нельзя было обмануть. Нутром он чувствовал правду со всей очевидностью. Никогда прежде столь стихийное, неукротимое чувство не затрагивало его душу.

Вальс кончился. Они остановились. Ее взгляд был обращен к нему.

— Энн…

— Не смейте со мной фамильярничать! — воскликнула она в приливе панического страха. — Кто дал вам право на подобную дерзость? Ведь вы меня не знаете! Совсем не знаете!

Она набросилась на него, словно перепуганная насмерть дикарка, которой, по сути, и была. И он схватил ее, как ту дикарку. От бешенства кровь вскипела у него в жилах, придавая ему яростной решимости.

— Не надо больше испытывать мое терпение! — произнес он.

— Лучше отправляйтесь на поиски вашей воровки, полковник Сьюард!

От ее громкого голоса стоявшие рядом люди уже начали оборачиваться в их сторону.

— Я ее нашел. Она передо мной! — пробормотал он хриплым шепотом, увлекая ее за собой. Энн совершенно перестала замечать окружающих и в любую минуту могла себя выдать. А этого он не мог допустить. — Успокойтесь, — отрезал он. — Вам незачем привлекать к себе еще большее внимание.

Оторвавшись от него, она окинула лихорадочным взором оживленные и любопытные лица окружающих.

— Если вы хотите найти мисс Софию, миссис Уайлдер, — громко сказал Джек, — то лучше сделать это прямо сейчас.

Он подтолкнул ее вперед, и сам последовал за ней. Ее голова была гордо поднята, как у осужденного, идущего на эшафот. Оказавшись на противоположной стороне бальной залы, он почти силой вывел ее в коридор и потащил дальше:

— Пойдемте со мной! Нам нужно поговорить с глазу на глаз.

— Нет! Нам не о чем говорить! — К ней вернулось прежнее самообладание. Лихорадочный блеск в глазах померк, и они снова стали бездонными и непроницаемыми. — Если вы думаете, что я и есть та воровка, которую вы преследуете, полковник Сьюард, то вы заблуждаетесь. — Ее голос был спокоен, пожалуй, даже слишком спокоен.

— Не надо больше испытывать мое терпение, — посоветовал он угрюмо.

— Если вы ухаживали за мной только потому, что приняли меня за Призрака, которого вы разыскиваете, то, боюсь, вы напрасно потратили время.

«Очень недурно», — подумал он со смешанным чувством досады и одобрения. Все в ней: наклон головы, едва заметное дрожание губ, тембр голоса — свидетельствовало об обиде и оскорбленной невинности.