— Авары — мирные люди. Мы живем в гармонии с природой, в отличие от ахаров, которые нещадно эксплуатируют землю, ничего не давая ей взамен. Путь Плуга ведет в тупик, Фарадей.

— Достаточно, Раум, — прервала Ир. — Фарадей не ответственна за целый народ.

— Это так, — согласился шаман. — И все же я хочу подчеркнуть, что аварам больно смотреть, как ахары выжимают из земли все соки. Мы любим землю, а особенно чтим деревья. Для нас лес — одушевленное существо, член сообщества. Все наши обряды связаны с лесом. Мы бережем его. Особую заботу о лесе проявляют шаманы.

— А шаманов вы готовите из одаренных малолетних детей, подвергая их жестокому испытанию, — холодно заметила Фарадей. — И вас не волнует, что часть детей погибает?

— Что делать, жизнь сурова. Чтобы стать шаманом, надо пройти обучение, а обучение следует начинать с раннего детства, но прежде полагается получить одобрение Матери, которое не получишь, не пройдя испытание.

— А почему это озеро вы называете «Матерью»?

— Это озеро — колыбель жизни, — ответил Раум.

В голове у Фарадей слегка загудело: шаман своими странными речами сбил ее с толку, поверг в недоумение. Да и откуда взялся этот шаман?

— Раум, как ты добрался до этого озера? — спросила она. — Неужели ты пересек незамеченным Скарабост?

— Нашим шаманам волей-неволей каждый год приходится проделывать этот путь. Но мы путешествует ночью и стараемся не попадаться на глаза местным жителям. К тому же нам помогает женщина, твоя соплеменница, которая уже многие годы живет среди икарийцев. Мы передаем детей ей, а она добирается с ними до Папоротниковых гор, не привлекая излишнего внимания, — шаман вздохнул и продолжил: — И все же привести детей к Матери — многотрудное дело. В последние годы нам не хватает шаманов, а их нужно все больше и больше. Аваринхейму с севера угрожает опасность, а сплотить аваров, вдохнуть в них уверенность в свои силы могут только шаманы.

Фарадей собралась расспросить шамана о женщине, живущей у икарийцев, но ее опередил Джек.

— Какая опасность угрожает аварам с севера? — взволнованно спросил он.

— У северных пределов Аваринхейма наблюдается скопление скрелингов. Пока они нас, правда, не беспокоят, ибо боятся деревьев, но если они наберутся храбрости, боюсь, последствия будут страшными. Мы иногда встречаемся с икарийцами. Во время нашей последней встречи икарийские чародеи предположили, что начало сбываться пророчество о пришествии Разрушителя. Мы усомнились и, оказывается, напрасно. Встретив вас, блюстителей предсказания, мы видим, что предположение икарийцев — реальность. Выходит, Горгрил действительно появился на свет и вот-вот двинет духов на юг. Скажи, Джек, вы уже нашли Звездного Человека? Мы можем рассчитывать на него?

— Звездный Человек пока в плену предрассудков. Остается надеяться, что он осознает свое великое предназначение. Будем верить в мудрость пророчества.

— Боюсь, что Горгрил уже в предстоящую зиму пошлет скрелингов в наступление, — подала голос Ир. — Скорее всего, они двинутся на Ихтар. Сомневаюсь, что ахары справятся с ними сами. Как ты думаешь, Раум, икарийцы помогут ахарам?

Шаман потер лоб. Фарадей показалось, что на темени Раума блеснули два бугорка. Впрочем, стало темнеть, и она сочла, что ошиблась.

— Ахары называют икарийцев «отверженными», — ответил шаман, — и если люди Крыла предложат им помощь, ахары посчитают эту инициативу злым умыслом.

Суждение Раума навело Фарадей на мысль, что в Горкентауне ей придется решать и дополнительную задачу, столь же трудную, как и первые две.

— Я не хочу оставаться здесь, — повторил Тимозел и закрыл от страха глаза. Он попятился к двери, но его пригвоздил к месту громовой голос, оледенивший сразу всю кровь в его жилах. — Ты мне нравишься, Тимозел. Ты хороший парень. Как ты нашел меня? — Тимозел не знал, что ответить. Он судорожно ухватился за дверь и, несмотря на странную похвалу, застыл в ожидании неминуемой смерти. Громовой голос сменился сладкоречивым: — Тимозел, хочешь стать моим другом? Я не прочь подружиться с топороносцем, — Тимозел опешил от неожиданности и открыл глаза, чтобы тут же исторгнуть крик, увидев страшное существо. Этот крик был так пронзителен и так громок, что видение вновь исчезло.

Наступила ночь, и Раум попросил Фарадей уложить Ширу спать, посоветовав девушке вздремнуть несколько часов и самой. Фарадей вопросительно посмотрела на Джека.

— Делай то, что велит тебе Раум, — откликнулся Джек.

Фарадей покорно кивнула и, приготовив постели из одеял, улеглась с Широй спать.

Джек, Раум и Ир обошлись без сна. Расположившись вокруг костра, они повели разговор о пророчестве, пытаясь предугадать, сумеет ли Звездный Человек побороть предрассудки и объединить народы Тенсендора для борьбы с Разрушителем.

Спустя несколько часов Раум разбудил Фарадей. Девушка села в постели, протерла глаза и тут же задрожала от холода. Надев платье, подняла голову. Над горизонтом взошла луна, похожая на огромный масляный блин. На небе ни облачка. В зените — тысячи тысяч звезд.

Фарадей разбудила Ширу и, взяв девочку на руки, огляделась.

— А где Джек и Ир? — спросила она встревоженно.

Шаман показал рукой на деревья.

Джек и Ир сидели у ближайшего дерева, почти слившись с темным стволом, и тихо беседовали.

— Они останутся здесь, будут ждать нашего возвращения, — пояснил Раум. — Им есть чем заняться. Обсудят пророчество. В нем немало неясностей. А тебе, Фарадей, придется временно помолчать. Не открывай рот без моего разрешения. Ты поняла?

Фарадей молча кивнула.

— Тогда пошли, — сказал Раум и направился к озеру.

Не дойдя нескольких пейсов до берега, Раум остановился и тихо сказал:

— Нам надо раздеться. Мы должны предстать перед Матерью обнаженными — такими, какими появились на свет.

Фарадей собралась выразить возмущение, но шаман пронзил ее твердым взглядом, и она подчинилась: раздела Ширу и разделась сама.

От холода тело покрылось пупырышками. Фарадей распустила волосы, прикрыв плечи. Теплее не стало. Фарадей поежилась, но не только от холода, она смущалась собственной наготы. Однако отступать было нельзя и, взяв Ширу на руки, Фарадей снова пошла за Раумом, стараясь не смотреть на шамана. Внезапно она подумала, что сказала бы мать, доведись ей узнать о совершенно немыслимом поведении дочери. Воспоминание вызвало слезы, но Фарадей быстро справилась с неуместным волнением, и, главное, вовремя. У берега Раум снова остановился.

Фарадей опустила Ширу на землю. Наклонился и Раум. Когда он выпрямился, Фарадей удивленно вскинула брови: шаман держал за уши зайца. Но что это? Девушка замерла. В другой руке Раума блеснул нож. Слова недоумения почти ощутимо затрепетали на устах девушки, но шаман вновь пронзил ее твердым взглядом, и Фарадей не проронила ни слова.